АНТОЛОГИЯ ОДНОГО СТИХОТВОРЕНИЯ

или “с паршивой овцы – хоть шерсти клок...”

(кусок рецензии на «строфы века» евтушенко/витковского/[ф.медведева/э.штейна…])

... где-то году в 62-м мы с Григорием Леоновичем /он же Лукьянович/ Ковалёвым, параллельно всем прочим проектам, затеяли “Антологию одного стихотворения”, исходя их того, что у самого хуёвого поэта – найдётся хоть один настоящий стих.

исходя из многого книжного опыта, в перелистывании всех сотен и тысяч советских поэтов в отделе у люсеньки левиной, в “доме книги”. и у танкиста сергея сергеевича орлова было стихотворение “Его зарыли в шар земной...”, и у фельетониста леонида лиходеева – в единственном сборничке “открытое окно” /и даже не одно, а чуть не все/, и у ...

но вскорости наш пыл поиссяк. в поисках хоть чего-то – приходилось пролистывать такие груды макулатуры, издаваемые, к тому же, повторными, “третичными”, “четвертичными” и вообще неиссякаемыми тиражами, что мы ограничились – “самиздатом”.

и первым опытом была “антология советской патологии” /декабрь 1962, выпуск 1-й/, названная нахально, но включавшая в себя по стишку и два – всех ведущих и “не-ведущих” московских и ленинградских поэтов. почти всех, исходя из того, что основным источником по москве – был алик гинзбург, к которому и мотался гришка-слепой, привозя в обмен ленинградскую продукцию.

выпуск этот, куда входили и бродский-бобышев-рейн-найман, и красовицкий, и хромов, и бурич, и рубцов, и шнейдерман, и – не помню ещё, кто, потому что той же зимой единственный мой экземпляр был замылен (вместе с портретом “лалы” /сделанным по циклу стихов художниками-мухинцами – покойным саней юдиным и здравствующим членом валерой ивановым/, и, вроде, ещё чем-то) поклонниками наших чтений-выставок – человеком, которого звали “гуля”. сейчас друг его, поэт боб бирюлин, со вторым визитом в нью-йорке, но до меня за неделю ещё не добрался. а ведь во время путча, в 92-м, я как раз и просил его выяснить судьбу антологии и портрета.

второй выпуск этой же антологии /вышедший ли? не помню.../, имеется у меня списком авторов в рабочем блокноте тех лет. придёт мышь, поищет.

но сама идея – совать по стишку (пригодная для “самиздата”: см., например, “молитву” переводчика “с нанайского” /поэта владимира санги/, лёвы ряузова в томе 1-м антологии), не оправдывала себя уже – ограничением. а что, если у обгоревшего мордой в танке орлова – нашлось бы ещё одно? или два?...

... а находилось не у него одного. копая в “горьковке” издания 30-х и 40-х, в отделе поэзии у “кошечки” изольды (рядом с которой всегда стоял бессменный, безобразный и безнадежно влюблённый гриша) – я натыкался и на “эрцинский лес” мартынова, и на “до-китайского” гитовича, и на раннего прокофьева (“на смерть маяковского”, “разговор по душам”), и на много чего ещё.

книги не поспевали уничтожать, равно как и авторов.

вдобавок, пошла волна “позднего реабилитанса” и появились кедрин, поздний /формальный/ кирсанов, павел васильев, луговской, искалеченный заболоцкий и начисто – под корень – самокастрированный сельвинский. но кое-что можно было разыскать и там.

было бы желание. а оно – было. началось это с “политехнической” группы в публичке /1959/, поэты и слушатели которой, практически, все бросили писать /или даже и не начинали/, но миша пчелинцев /фотоабстракционист и физик-теоретик, попутно – кладезь непристойной современной “фольклористики”, непревзойдённый исполнитель лорки, гильена, станека киселёва и первопубликовавшейся в “литературке” ещё “треугольной груши” вознесенского, нецензурированной/ и натан завельский /просто – неистребимый слушатель и друг-ценитель/, отпив своё в 60-х – по моём отъезде уже в 75-м воспитали “следующее поколение”, из которого живьём знаю витю скард-лапидуса /лапицкого/, переводчика антонена арто и порноэротического романа гийома аполлинера «тысяча и одна палка», а также привозимых им изданий менее интересных мне молодых поэтов. /не потому что они “плохие”, а потому, что я, всё-таки, “шестидесятник”: мне в них импонирует культура, но – остутствует дерзновенный напор. потому что всё уже, практически, “дозволено”.../

во 2-ом, ненаходимом /даже списком и блокнотом/ выпуске “АСП”, находились имена и вовсе исчезнувшие с поэтического горизонта /голофаст, фролова, боб безменов/, и 2 текста шраера-петрова, и мамонов /съехавший ныне в полное христианство/, и геннадий алексеев, и домашев, и морев, и я, разумеется.

всё равно тиражи у нас были “от трёх до пяти”: на боре-тайгинской “колибри”, или на эстеркином “консуле” (на нём вытюкивал сам, собственноручно /-пальчично?/ свою “большую элегию джону донну” будущий нобелиат). “консул” боря для эстер купил – с невальцованным шрифтом /криминал!/ и бил он – до 9-ти экземпляров на папиросной (первый, правда – до дыр: вываливались не только точки-запятые, но и середина “о”, и дырки в “е” и “а”...)

“антология одного стиха”... так и не состоявшаяся, но мы-то, читатели чрезвычайно узкого круга – и по одному стишку знали, ху из кто – кто есть рощин, а кто ловлин /он же – “всеволод луговской”/, и в чём – между них – разница.

что никак не явствует в антологии евтушенко: ну понравился жене (или очередной жене его, маше) стишок какого ткача или задавленного танком, при путче, кричевского – так зачем же об этом кричать?

“пусть всегда будет мама?”

да ещё если стишок – “не из лучших” /по подлости е.а. – у меня или у панкратова, или – по полной безвкусице претенциозного “составителя” – у большинства остальных/...

вообще-то, помимо “искоренения формализма”, наблюдается и некоторая общая тенденция: стихи выбираются либо “гражданско-лирические”, либо “лирически-исповедальные” – а уж в этих двух направлениях е.а. полный и признанный и непревзойдённый мэтр. отчего его “соперники” и выглядят бледно и немочно, не говоря, что и “соперников” он подбирает – гм...

как выпускают боксёра-призёра на побиение “кукол”, чтоб подогреть интерес публики к главному блюду...

блюдо он щедро поделил – на пятерых (как я уже говорил: вознесенский-рождественский-ахмадулина-бродский-е.а. …).

как в первой четверти века – он ужал уничтоженных футуристов до несравнимости с выжившими акмеистами, перенеся и акцент и внимание – в сторону массового, общепринятого, так и со “своим поколением” – подурезал горбовского, соснору пустил ... одним стишком, а бродскому – аж целых две подборки: авторская и евтушенковская.

из чего автоматически вытекает, что соснора – меньше бродского, и даже самого е.а. а соснора, сдаётся мне – больше.

а набрать 500-800 /или даже 8 000 поэтов/ ОДНИМ стишком – за столетие почти! – это, простите, не проблема. и не подвиг.

только в “салонах пушкинских времен” (книгу эту давал мне когда-то витюша кривулин) – насчитывалось никак не меньше 200-300 имён. от туманского до воейкова или самого льва сергеевича, “лёвушки”...

копаясь тут как-то с антологией боуринга (шпиона по совместительству, и автора ещё какой-то сербо-кроатской антологии), свиснутой в развалах техасского университета, за полной ненадобностью им – поразился грамотности подбора русских поэтов на 1820-й год: сравнимо только с подборкой “всемирной литературы” (где работала банда академиков!), а боуринг – сделал это ОДИН (ну, может, с помощью барона аделунга, которому и автограф), при этом не зная по-русски.

все ведущие имена на 1820-й, не было только ... пушкина. я изломал себе голову: может, александр сергеич барону этому рога наставил? слушок какой про “шпиёна” пустил? и что ж его вяземский и жуковский (включённые) не порекомендовали? а ларчик открывался просто: пришла учительница русского языка начальной школы (не читавшая ни вересаева, ни губера, ничего): “так ведь пушкин тогда в кишинёвской ссылке пребывал!” биографию поэта она, в отличие от меня, преподавала и – знала.

никак не мог высланный поэт (даже с заручкой воспитателя цесаревичей) попасть в престижную зарубежную антологию!

... а евтушенко, сколько мне знается, по-русски – знает, и даже на паре-тройке зарубежных спикает, ему-то чего стоило “таких трудов” перешерстить какую-то неполную тысчонку имён? может, в ленинку его не пускали? так и мне приходилось, по “забытому авангарду” – пару американских профессоров за надобными материалами туда гонять: я ж не выездной, ни в какую сторону.

а если учесть, что всё “зарубежье” он получил готовеньким от штейна и витковского, да многое – от неупомянутого со-составителя, журналиста феликса медведева, за “начало века” – и говорить нечего, сотни антологий же уже ж! – остаётся? 30-е – 50-е годы, и – без него покрытый “самиздат” 60-х – 70-х. в дальнейшем – он уже “пользовался” готовыми антологиями: моей, “новых” и “верлибристов” (по-свински, воровски…).

оставалось – “заново покрыть” поэзию лауреатов и функционеров сталинского периода /воспитателей и благодетелей е.а.евтушенко/, и горстку выживших фронтовиков.

а если учесть, что с первых же публикаций в “огоньке” – ему слали наивные и неискушённые люди свои и друзей сберегаемые годами рукописи и сборники, то – труд компилятора заключался, чтоб выбрать чего “на свой вкус”.

он и выбрал.

а вы – вкушайте.

/23 ноября 1995,

по уходе сирены на ночное дежурство в бар,

в американский праздник “день благодарения”.../