на первую страницу 

к антологии

 

ПОСЛАНИЯ НА
/тексты 1988-89/  
 

“Не удивляйся, не грусти, не ахай:
Мы не в изгнаньи, мы в посланьи... на хуй.”
(Юз Алешковский – Н.Берберовой /точнее, З.Гиппиус/)  
 
лежу в полутёмном подвале
и всех посылаю подале
/Автор, 23 марта 1990/
 
 
порядок посвящений (алфавитный),
он же оглавление книги:
 
алейникову 1, 2, 3
алефтине 1, 2, 3
африке
астафьеву
ахматовой 1, 2, 3
басиной
борисовой
бурихину
вознесенскому 1, 2
глинчикову
годунову
графине де карли 1, 2, 3
евтушенке
ерёменке
ивановым (хармсу)
издателям 1, 2
иди амину
дщери иулии
коневу
комарам
констриктору
коротичу
кигелям
кокошке
лысенке, вавилову, вильямсу
метламорфистам
мальчевской
межбергу
машеньке
молоту
мыши
н.м./едведевой/
о-му /очеретянскому/
попушкину
полине
разное
сапгиру и холину
титунику
тайгину
тамаре-чукчеведке
фаине
харькову
шарымовой
шемякину 1-5
элинсону
юпу 1, 2
янкилевскому
 
челны
 

 
 
К АЛЕЙНИКОВУ
 
“а в облаках над городом
красный дрожащий крик.
вьюга взметает бороду
в надпись на небе: “цирк”.
(роальд мандельштам, 1932-1961.
серьёзно не опубликован и по сю.)

 
мы от этого маненько оборзели
выступаем словно в цирке чинизелли
а программа не меняется – аминь
всё ебём мы китаянку ли-минь-минь
 
на арене, скопом, лысые скопцы
перед нас её карячили отцы
за обрезанные держимся концы
под музычку ламца-дрицы и цац
ы
 
райкин муж и райкин сын и райкин брат
и сама раиса-киса, сука, блядь
привезла на лихачах культурный фонд
а в газетах и журналах сучий понт
 
выступают и шестинский и куклин
забивая перестройке в жопу клин
и поёт кастратом тоооненько евтух
как петух который задолго протух
 
на губах губанов загодя сыграл
по херам – не похоронку а хорал
сколь володя там бумаги измарал
знает только знатный пидер хузангай
 
в рейс уходит паровоз “москва – шанхай”
и раиса машет ласково шахной
и роится катмандою мошкара
впереди и позади йошкар-ола
 
пересылки перепалки сыктывкар
перепёлкою взлетел сертификат
спилка пильщиков кончает пильняка
и пилипенко пиликает: пивка
 
или кон как знаменитый пиздочёт
ими конченный сначала пиночет
панацея – чешет панцырь панголин
под гармошку (харабаров) панторифм
 
брать хабар давно панкратов перестал
расцвела панкреатитом нищета
с перепоя стонет тонко стрепизда
пиздорвей в нашивках ищет вшей – и ша
 
на два фронта дал мишель – с обоих рук
подкормить детей и тело рвущих сук
на горящий как в огне афганистан
написах афиногенов до фига
 
рвутся строки – суки – пальцами из рук
потрохами ноздреватую мездру
я пищу – а всё мне кажется пишу
вшей за пазухой у Бога я ищу
 
а обрящу – домовину да не там
домотканную холстину по пятам
кубик рубика рубает – тоже харч
из любой торчит газеты старый хрыч
 
ты не хнычь моя полячечка не плачь
это тело рвётся духом пополам
вспорешь брюхо – синеватый выйдет кал
коим духа обреченного алкал
 
там володя тут володя и роальд
по которым миша бережно рыдал
сил не тратя паче денег – красный крест
даст списать налог на лопнувший (тест) трест
 
только кружится над цирком ван-ю-ли
разливное под гармошку ай-люли
и жуёт в москве фарца люля-кебаб
пополам с гавном – цитатник и кубла

 
пополам – всё равноценно с мире сём
что едим и тем же самым после срём
в рот берём и подставляем бодро зад
и в детсад ведёт детей маркиз де сад
 
циник-медник починяет медный таз
тасс имеет несомненно медный лоб
боровик артёмом г’адостно пророс
мёдом(?) мэлор стуруа шибает в нос
 
пахнет пахнет и не то что – а разит
порнократом растопыря передок
поразителен в москве наук расцвет
в переделкинской стряпни передовой
 
не дано нам даже гнид передавить
не дано нам наших книг перечитать
и звучит глухонемых речитатив
в передачах телерадиомоста
 

/10 апреля 1989/
 
 
ПАМЯТИ ПОНТИЯ ПИЛАТА
 
                             володе алейникову

 
поровну – жертве и палачу
поровну поровну аз заплачу
заплаты на ранах озолочу
зарплаты на равной – и сам получу
 
лидия гинзбург = илья фоняков
только фонемы – фальк и фальков
вызнаешь твёрдо был он каков
некий поэт валентин зэ-ка
 
то от чего не умрёт галансков
тихо – будь ласка – шепните вы мне
то от чего подыхал делонэ
нежным шепните вы мне голоском
 
трифонов взял псевдоним вистунов
трифоныч твёрдо стоял на посту
хватит меня на пизду на поступок
нежный пупок обнажила невеста
 
знаю – в россии поэту не место
в запада тесте ему уже тесно
есть телемост но невеста немеет
ноги невинные робостно стиснув

/сдвинув? или наоборот?/
 
радость открытий кто троцкого шлёпнул
кои посты занимал где шелепин
в мире безумном кирзовом нелепом
мягкие шляпы и жёсткие шлемы
 
мягкие члены правительств народных
коих при виде потянет на рвоту
кафедры йейля нантера сорбонны
заняты той же солянкою сборной
 
гурвич огурчиком ясен прыщавым
нам разрешали – им запрещали
целки казанские враз затрещали
снято взысканье партийное с “поршня”
 
лошади бабочки машут крылами
карлик ежов колобок свой катает
соколы небо затмили крылами
пишет каверин но дышит катаев
 
копелев сдайте зачёт по истпарту
гранин зубрила садится за парту
пишет шпаргалки ему академик
им не до девок им не до денег
 
сахаров речи строчит лихачёву
ельцын доносы не шлёт лигачёву
яковлев смотрится в зад горбачёву
в зеркало правды – и там горячо
 
“смоги” нашедши пристанище в цирке
бойко и бодро играют на цитре
грел перед тем их латвийский рыбак
и не иссякнет рижский родник
 
девочка полечка олечка – больно?
ты перестройкой должна быть довольна
в морге отдельно на каждого койка
общая мойка – лежи и не ойкай
 
равенство братство свобода и блядство
дабы со спидом успешно бороться
каждому шприцем отдельным колоться
и с адвокатом по душам калякать
 
главное то что выходят газеты
значит поступит бумага в клозеты
пальцем на стенах писать перестанем
гордо с толчка мы орлами привстанем
 
вдаль с-под ладошки – обещанный китеж
зря затеваешь бессмысленный хипеш
хиппи нестрижены сплошь под гребёнку
значит свобода ясно ребёнку
 
в моде афганки борзые не в моде
дело не в стрижке и дело не в морде
телом не вышли – здоровы лишь духом
“духи” и ухом не водят под дулом
 
там где тимур и команда пропёрли
вяло вращается красный пропеллер
дыры от пуль – полосаты халаты
за иссык-куль к нашим наджибулла ты
 
африка валит в австралию – сказки
тупо таращит слоновые глазки
эдик нахамкин заплывшие жиром
глезер как крыса где пахнет сыром
 
браво фазиль допивай свою чачу
я на футоне лежу и не плачу
думаю плохо о друге володе
что черемис через волгу перводит
 
перво: родит не земля а землица
надо но богу – какому – молиться
не на недбайло блатные малюнки
и не на брюхо падлы малютки
 
девочка леночка рваная сучка
где у тебя на груди три сосочка
чтобы и мишу кормить и аркашу
или ещё там который покажут
 
снова на стол подают макароны
с перьями свежеубитой вороны
кою за голубя выпустил ной
ладно дичиться малютка не ной
 
там в краснодаре тебя зачинали
после в израиле щель зачинили
постановление “о” зачитали
и за диплом четверых засчитали
 
цирк чинизелли – и все мы созрели
все мы одну правду-матку сосали
соцреализм не на деле – на теле
как могендовид и крест меж сосцами
 
блеяли мы о невинной сусанне
мнили и млели но не касались
солнце за нами восходит сусальное
дальше веди нас, ваня сусанин
 
дальше на запад – на дальний на дальний
встретит нас там камчадал удивлённый
звон колокольный окольный кандальный
и новостройки барак утеплённый
 

/в 19..[88]? году
отъ Распятия Христа/
 
 
 
В ПИСЬМЕ АЛЕЙНИКОВУ
или рассуждение к (о) томатовке

 
... лезгин красавица, пусть я жестоко болен
но я томатной пастой не доволен
в ней черви попадаются и мухи
ты пьёшь её заменой бормотухи
перебродив – томатовка – она
иных изысканных затей не лишена
и красную напоминая воду
в сихъ словесы она вольется в оду
 
народ стремится с выпивки к заводу
она, томатовка, напомнит мне природу
 

/сей панегирик томатовке
написан по уходе трёх саш в честь нади вилько
на выставке “митьков” в последнем подвале
в американский праздник халловина
31 октября 1988 года
в Нью-Йорке/
 
 
АЛЕЙНИКОВУ
 
он пить и думать перестал
степенен стал и ликом истов*
и всех смогистов поверстал
он в молодые коммунисты**
 

/10 ноября 1989/
 
* как член той предвоенной вцик
** продав сперва в советский цирк
 
 
 

поэма на юбочку-корону африки  
                  серёже бугаеву
                  и протчим внукам кошелохова  
 

юби меня, потам
юби меня, юби
 
где добывают соль поташ
пигмеи с дырочкой в груди
 
коровы-бабочки плывут
в саванне-прерии, сопя
по лимпопо, по лимпопо
по сопкам сызнова, по сопкам
 
трансвааль торгует с конго манго
и славен провансаль маисом
танцуют белые масаи
на сан-доминго
 
эле але уль лиситский
сиски родченко похожи на степанову
удальцову попову гончарову розанову
а у елены гуро вместо тела был воздух
 
асса ботеро пикассо
крисы и гурки племени хусса
мьясо алое мьясо
жирна куриная гузка
 
курдючные бабы бушменов
племени еве и племени бонго
пламенные губы киссают лонго-лонго
поцелуем змеи-бушмейстера
 
хлобыстнём андрей по стакану нарзана
в кошёлке кошелохова колыхаются яйца
поколение выросшее не видевшее тарзана
шукшину* и шухаеву удивляется                 (* шевчуку? 22 окт 99
)
 
мужики и бабы братья и сёстры
маленькая вера делает оральную любовь
а по холсту чем-то острым
кровь, кровь
 
двуязыкая собака кусает савченко
поймавшего рыбу и обменявшего на бабу
негодная наталья обнажает в прыщиках авитаминоза плечо
маленькая африка – горячо, горячо –

льнёт к пузатому баобабу
 
обнялась америка с камчаткой
“сухеряя хериком”* в початок
и юпи зданевича печатает
солнце всходит в лайковых перчатках
 
африка америка
индия китай
сухеряя хериком
скорее налетай
 
тай-тай на толстую таньку
лысый соков похож на лысого ваньку-встаньку
пьёт столичную из обрезного бревна
искусствовед тупицына изучает древина
 
ходя по морде брежнева
и харе горбача
даешь антона певзнера
коротича драча
 
даешь габо
даешь миро
марокко
и габон
 
в провинции катанга
мадам танцует танго
и африка ест манго
и пьёт с ромашкой чай
 
гребенщиков в америке
давясь считает тугрики
а пьяная россия
косеет как китай
 
крысеет как и тай...
 
/второго майя [1990?] по встрече с африкой
на ист стрит/
 
* и.зданевич парижского периода, см.
 
 
 
АЛЕВТИНА И ЕЁ НОЧНЫЕ И ДНЕВНЫЕ
БАБОЧКИ В БОРДО

 
1.
затянула меня в тину алевтина
хотя телом лососина осетрина
ты не нюхала мой ангел блевантина
с тела капли жемчугами отрясая
 
на закуску буженину отрезая
телесами колыхая потрясая
поневоле алевтина отрезвеешь
моя лисанька алина патрикевна
 
по парижу ты идёшь почти босая
огромаднейший батон во рте кусая
ты не хочешь ли мой ангел круасана
пляс пигаль вокруг мигает каруселью
 
то ли в таллине и в риге банкой шпрота
не наступишь на отравленного шприца
заведёшь себе болонку дога шпица
для охотничьего скажем дева спорта
 
в спортлото сыграем тихо на газетке
видишь бабочки порхают на газоне
газированной испивши спишь газелью
испарением озоновым гудзона
 
а на рижском называется на взморье
ты штангистов брала штабелем измором
твоё тело словно булочка с изюмом
и походка с поволокою во взоре
 
так ступаешь словно бабочка по дюнам
словно бабочка парящая поющая
я в подол тебе полтинником паду ли
в алевтину в пятый раз влюбившись по уши
 
ну а первая была в каком-то классе
проявлял я вместе с нею фотоснимки
покупал конфет платил копейки в кассе
и гулял за ней отдельно хоть и с нею
 
вдоль по тюшина к обводному каналу
за углами прячась пряником пытаясь
фонари горели тускло вполнакала
токмо воздухом и вздохами питаясь
 
2.
а потом была другая алевтина
с коей досуг мы в дурдоме коротали
и глядел в неё глазами оловянными
и дышал в неё прокуренным катаром
 
с алевтиною валялась валентина
телом мягче и белее вазелина
с ярковыдержанной формою вазона
и с изгибами поющими валторны
 
алевтина валентина осетрина
лососина розоватая лосьона
ты жемчужина в черкеске осетина
вся окутана изгибами лавсана
 
где-то бабочки поют полёт их мрачен
то ли в воздухе порхают вяло маки
подарила тело тощее макаки
пил его я кахетинским тетрой марочной
 
и массандровской мадерой аштараком
айгешатом и портвейном “три семёрки”
и гора стояла раком араратом
перевитая злачёною тесьмою
 
3.
и вся комната кармином и багрянцем
бугорками опадала полыхая
но не можно с алевтиною бороться
из-под полога стопы располагая
 
не живут ни зеленя ни зеленушки
только бабочки пришпилены к подушке
только пива для дружка купить с получки
только печень осыпается золою
 
прогорели проиграли под полтинник
заводи же патефонную пластинку
пусть шульженко нам споёт почешет спинку
ну а ты пока нарежешь осетринку
 
в чёрном море и в одессе всё что надо
и поёт гулько на идеш матом внятно
или токарев сипит про пылесосы
или пинхос удаляет вам отсосом
 
но соски твои и косы под откосом
женихи твои давно сидят в отказе
не увижу небо серое в алмазах
по волнам твоим ныряя утконосом
 
не поеду не пойду через дорогу
и не встречу я брательника серёгу*  
(*гм., довлатова…)

я серьгу носить в носу давно желаю
и без челюсти забавно шепелявлю
 
и лежу себе в подвале что напротив
положив себе барана кус на противень
мне противно даже думать о закуске
прилетел комар что талией не узкий
 
и виясь вкруг алевтины мелким бесом
застил тохесом обширным свод небесный
монголоидными щёлками глазами
любовался напряжёнными грудями
 
то ли в таллине а то ли на панели
не дополз арончик ах до розы-нели
и соски её под платьем розовели
той рубиновой подобные шпинели
 
4.
только бабочки зеленина звенели
хлорофосом омерзительно воняли
только колбочки разбившись на панели
цвет её на розоватый изменяли
 
в новом йорике на берегу залива
заливную осетрину поедая
ах жила душа девица молодая
цвета красного немножечко с зелёным
 
и душа как росомаха окосевши
лосося за осетрину укусивши
килькой ревельской и шимоном окштейном
кари унксовой и огурцами в уксусе
 
так смешались ностальгия с бастурмою
то ли брови твои крашены сурмою
то ли бабочки звенящие зурною
мне привидятся с ночного перепою
 
и моргулиса зелёными слонами
перемешанных с венгерскою салями
говорю я корешу “шолом”
кореш мне по пьяни бьёт челом
 
алевтина в бредни не вникая
зри на бабочку: красивая какая
 
бабочка над городом парит
и стихами внятно говорит
 

/8.8.88
бич/
 
 
АЛЯ И КОМАР,
А ТАКЖЕ...

 
(баллада брайтона
с примечаниями, комментариями,
толкованиями и протчим)

 
1.
нехороший человек
по фамилии комар
поднимал над головой
марципановый топор
 
в мармеладе он завяз
ложноножками дрожа
и прохожим всем на зависть
ест его ржа
 

(толкование:
 комар ест мармелад
 а топор ест ржа
 или комар ест и то и другое
 от удовольствия ржа)
 
помещённый в полый куб
он в желе завязнув смело
жаждет али полных губ
белое на белом тело
 
с белым ёжиком волос
в панталонах нежно синих
он поёт над нею в голос
шевеля усами     (трусами?)

 
2.
на рыбалку опоздав
два художника вкруг али
что сияет как звезда
ходят толстыми кругами
 
юп (таранов) на таран
шёл шавель дыша шанелью
как прекрасны вечера
под её шинелью
 

(уточнение:
 про шинель – см. у сельвинского:
“ волосы пахли духами шанель
 красивый запах с кожею схожий
 он сунул руку к ней под шинель
 и пальцы увидели блеск её кожи”,
 в серии “большая библиотека поэта”)
 
и на круглом ложе сна
возлежал в халате синем
сам раскольников-распутин
с топором брадой усами
 

(примечание:
 кузьминский, сразу в трёх ипостасях)  
 

только бабочки виясь
с комарами телом споря
но суровый армянин явясь     (кто – умалчиваю, серёжа!)

обнаружил в ей топорик
 
с тонким носом комара
с бородою брата миши
бабочки кричат “ура”
крыльями колыша
 
3.
и с шарадами шаррад
свежевыбритый как чайник
к але приезжал на брайтон
головой качая
 
к коей ручка приросла
быв рождён в родена позе      (так!)

он упрямей был осла
и подобен розе
 
и суровый комагор
взгромоздясь на косогор
на объёмы али косо
он глядел но не в упор
 

(примечание:
 по причине сутулости и возраста)
 
под комар попал топор
под топор лежит комар
предлагая всем товар
... а поэт двойным пупом
 
соблазняет тело али
оставляя на потом
 

/21 аугуста 1988
на брайтоне/
 


 
МАКОВЫЙ ПИРОГ
ИЛИ ПОЭМА ПОСТЯЩЕЙСЯ АЛЕВТИНЕ

 
грустно, дева алевтина
на суку висит скотина
на скотине виснет рак
ухватив её за срак
 
зрак вперяя в алевтину
он в ей ищет витамину
но решил быть холостой:
в ей сплошной холестерин
 
он её везде пихает
алевтина полыхает
алым маком: оный мак
краше ягодиц макак
 
алевтина вся хохочет
ходунами груди ходят
и смеётся нижний бюст
гласом малых алых уст
 
обнажив свои колени
алевтина вся в пыланьи
полулунами ланит
вся порхает вся летит
 
словно бабочка на бочке
на груди её цветочки
на заду её разрез
и паук туда залез
 
и плетя там паутину
обольщает алевтину
и склоняет ко греху
рыльце у ево в пуху
 
а в паху ея розаны
наполняют все корзины
продавец сиих цветов
некто гражданин котофф
 
кто? сказала алевтина
иностранец? вот скотина
моей невинности цветы
не можешь трогать даже ты
 
и поэт на деву глядя
думает они все бляди
вроде тани габрильянц
гной внутри а сверху глянец
 
и пошёл поэт в герметы
схимники анахореты
от несчастий охерев
герцен стал и огарев
 
годы шли и алым цветом
алевтина вся цвела
а поэт скрипя при этом
бил в мудей колокола
 
/27 маурта 1989/
 
 
 
А.А.А. – А. – ...

 


астафьеву
(читая)
 
вся картошка проросла
и побегам несть числа
 

/1942 – 12 октября 1989/
 

 
ах матовой/карлинскому
 
в жопу робкое дыханье
трепет соловья
искусанье и сосанье
антисанитария
 
(а афанасий фет
в земле спокой
но спит
не знает он что эйдз
зовут по русски спид)
 
друг мой брат мой усталый страдающий брат
обрати ко мне свой огнедышащий зад
. . . . .
 
/иунь 1989/
 
 
триффонову – ффет...  
в жопу робкое* пиханье
тренье соловья
кол-ебанье кол-ыханье...
– выну солоб я
 
* вар.: громкое
 
/февраль 1990/
 
 
не слабо не слабо не слабо
в оконное глядя стекло
ахматова, пошлая баба
читает волшебных стихов
 
.....................
 
МЕНТЫ ПОЮТ АХМАТОВУ...
 

“Реквием” Анны Ахматовой, положенный на музыку Владимиром Дашкевичем, исполнил хор Внутренних войск МВД СССР.
Порадуемся! Вот еще один душистый цветок перестройки, ягодка гласности, глоток свободы...”
/Под рубрикой “Соловьи-разбойники”/
(А.Чебутыкин, “Обновление репертуара”, МН, №11, 18 марта 1990, стр. 16)


 
Пелось:  
пиздой задела за верх экипажа
в ней зазвенели
стволы лепажа
и горнишная именем любаша
не обнаружила ея пропажи
 
бедро задело за верх экипажа
и подбодрило дух экипижа
экипировка была проста
матросский галстук, меж ног – пизда
 
 
я приду к тебе нарядная,
ожирением звеня
(ахм. – найману, 1963)
 
 
будучи мазохисткой, Ахматова любила ебаться в шиповнике.
“Помните у Ахматовой:
Шиповник Подмосковья,
Увы! При чем-то тут...
И это все любовью
Бессмертной назовут.
(Н.Крыщук, “Маяковский начинается с себя”, “Нева”, №4, 1989, стр. 183)
 
 
“А ещё Анна Андреевна любила бычки в томате.”
(Из воспоминаний Е.Лозинской, крестницы Хвоста)
 
найти то же у наймана (найдено, см.)
 
 
Б. и  Б.
 
Эпиграфом поставлю:
 
“ни грудей тебе, ни курдюка...”
(А.Якубов, о современной узбекской женщине,

“ЛГ”, 14 июня 1989, стр. 5)
 

 
 
О ЗАДНИЦЕ НАТАЛЬИ БАСИНОЙ
 
её две слипшиеся сливы
сопливы были и тоскливы
 

/13 октября 1989/  
 
 
“ПЕРЕЛЕПИ МОЕ ЛИЦО, КУЛЬПТОР”
(Майя Борисова),
ИЛИ ИЗОБРЕТЕНИЕ ПИССУАРА

“Катя Капович – Уроки лепки; “Я тоже отводила ржавый...”.”
(Реклама “Нового журнала”, НРС, 24 октября 1997)

– о чём бы это девушка?...
 
... и нитцберг начал формовать
линейкой по щекам мордасил
из ленина он делал майю
из мао-цзе он делал маркса
но получался фараон
 
о чём поведал кердимун
не ведавший могильной бабы
(на баб все изографы слабы
а он к тому ж был керамист)
 
и сонька золотая ручка
перелепив свое лицо
взяла худога за яйцо
с плеча сползла у ей сорочка
 
позировав некрасу нюшкой
порядочной была говнюшкой
он на витраж её лепил
а шурка всласть его пилила
 
зато шемякина модель
не лезла ни в одну постель
зане отъелась на майоле
пудов на семь а то и боле
 
перелепи мое лицо –
борисова молила майя
и пальцы тонкие ломая
ему поведала лишь то
 
что ей поведал красноярский
обком лобком сияя царским
она каталась колобком
и на учет их взял обком
 
но эрнст слепи затем хрущева
построив каковой трущоба
бдя брежневы глядели в оба
пока яво взяла хвороба
 
чурбанов вылепил чурбан
баранов вырезал чурилов
и ия савина чирикала
... но вновь помре адольф урбан
 
катилось свастик колесо
по невскому – и выпить не с кем
и вновь обосранный сосо
в жену пулял сквозь занавески
 
лежу читая “огонёк”
борисову читаю майю
она лицо в мя окунёт
и я не тихий кайф имаю
 
и я ей всё перелеплю
перелопачу печень почки
борисову я не люблю
не то чтобы совсем но очень
 
слепи мне лёнчик маску чтоб
похожа рожею на майю
я крант приделаю на лоб
а в рот воронку
и немая
 
она приёмник для мочи
изобретение дюшампа
стояща рядом с душевою
художник!
первым ты начни
 
(закончено 17 иуня 1989)
 
P.S. (с “опечатками”):
“Дай чувство зада, дай гордиться задом,
а крону я сама укорочу.”
(Майя Борисова, ант. Топорова, стр. 476)
– из цикла 70-х “Вишнёвый зад” или “Алые пениса”...
 
 
ИГОРЬ БУРИХИН И ЛОМТИК МАЛОСОЛЬНОЙ
МАЛОЙ И АЛОЙ ЛИЛОВОЙ ОВАЛЬНОЙ

ЕЯ  
сЪ посвищениемъ Хорвату (U)

 
УАН (1)
  
истеричен – взвизгивая – ИГОБУРИХИН
эзотеричку
– в жопу ёбаную птичку –
лениздатскую сафо –
на софу –
фу –
ленку шварц – шварк
 
раздаётся вороны игнатовой карк
из промежности сыплется тальк
и так далее –

“играй моя тальяночка
рассказывай сама
о том как...” итальяночка
жила в суоми
 
ДВА (2)
 
пляшут вкруг костра костраты –   
(см. прим. раз)

и в руках у них хлысты
хлещут оными простаты – срам!
грехъ и стыдъ
 
во главе ихъ – и.бурихинъ
водитъ хорватъ хороводъ
воскликая – ибаррури!
помавая херомъ водъ
 
груди вырезаны напрочь
и концы и два яйцы

где топорщит стерлядь жабры
и язвят ея язи
 
бледной немочью нагая
блядь графиня де карли
и под ней изнемогая
нефтяные короли
 
и наташка дав нанашки
педи-эдику бобо
застирает нам штанишки
в коих мы того пипи
 
но всплывает сраком облым
похудевший котляров
и убив его оглоблей
переводчик котрелев
 
и парижская диэта
в хвостъ повергнетъ курдюки –    (см. прим. два-2)

марамзин ли пукнет эхомъ
или вновь всплывёт ковчегъ
 

прим. раз (1) – костраты – нечто среднее между дядей жорой и пионерской зорькой, см.
прим. два (2) – курдюк в похудании – худяк. – тюркск.

 
ТРИ (3)
 
кокчетав такыра слякоть
в лапоть тыкать кочетком
салли бёрк играет в салки
и читает кочетов
 
очень салли хочется
только не отколется
и глядишь отскочит сам
чекою от колеса
 
и как писал когда-то блок
что в самом деле был неплох –

“по вечерамъ, по вечерамъ
скрипятъ задумчивыя БоЛТЫ
приходятъ люди къ воротамъ...”

 
сидят в техасе джоны болты
скребя и в тохесы и в песи
о чем писать придётся болдом
а примечания петитом
 
поет покушал с аппетитом
и с телефонным аппаратом
слиясь сношенья поимав
и вошку малую – (прим. три-3) – поймав
 

прим. три (3) – лобковую
 
ЧЕТЫРЕ (4)
 
но возвращаясь к и.бурихин
в огрызке коего огрехи
муде усохле как орехи
волошск
iя – и те буримы
 
червемъ сомнения насквозь
мадамъ графиня сев на гвоздь
стенала предлагая – накося
мою лимоновую выкуси!
 
и долорес ибома раком
зовома ля пассионария
вложа меж лядвеи пессарий
предстала бумагомаракам
 
се зри – евтерпа и европа
не евпатория отнюдь
е.щапова ежом ебома
стыдливо прикрывала ню
 
пред оком и.бу... мистер иби?
в краю где ибис или чибис
и чичибабин турухтан
и воркута и туруханск
 
трусят турусы на колесах
се руссы напрягают тросы
– “у каждого попарно изо рта
железо напряженнаго прута...” –
 
о чем писаху, друг д.б., дебил?
мню – кубика он “юрочкой” добил –
кто дудочкою в дырочку долбил –
мясною, – непростительно добавлю!
 
и.б., д.б., н.м., э.л., е.щ. –

напрасно в буквехъ имена ища
новографини ЖЭ была тоща
из каковой рекомый ХЕР таща
 
а впрочем, что тебе елена шварц
с которой не нажаришь даже шкварок
в которой нос и злость – а где же шарм?
и даже в суп – то псу ея приварок
 
зато игнатьихи дряблы мяса
сказал поэт и в песях почесал
нехай е-их и.бу-хины ибут
и хороводы ракомъ хорваты ведут
 
ПЯТЬ (5)
 
скопцы хлысты хлыстовки – крест и персь
куда как предпочтительней каперсы
сказал поэт и
 
цицы заказал
 
и в тулумбасы БЕС он закамлал
заклекотал закликал закулдыкал
и ломтиком солоноватой закусил
 
/осьмнадцатого
 октября
 осемьдесят
 седьмого,
 ПОДВАЛЪ/
 
 
 
ЮПОМ ПАХНЕТ ВОЗНЕСЕНСКИЙ – РАСТРОПОВИЧУ
/переписывая а.а./
 
“ты, как мулатку в зале,

к себе поставишь задом
виолончель влеченья”
(вознесенский, “юность”, №11, 1989, стр. 30)
 
“в несущихся утратах
в сместившихся уретрах
полураспад Урарту”
 
связь живота и зада
мелодия рапсода
ах кода кода кода
подростки на нитратах
 
вошел в тебя. ты рада.
вошел в себя. отвратно.   /* см.
ps/
 
заткнувши уши Бахом
 
из маленького ада
летим к большому заду
который не воронка
а сам процесс распада
 
апсары и рапсоды
и автомастурбатор
 
что нагадаешь зеркальце
чай чайнику кл. герцена
москве бориса ельцына
брыжжейки у брижжит
и бриджи для вождя
 
а на небе... ...ебена на
 
сдайте яйца
и вниз сползут влюбленные зады
 
григорию адамовичу
обдираючи аденоиды
 

/не окончено; год не ясен – 89-й?/

 
.........................
 
по пушкину по попушке
полнеет ряшка а.а.в.
и тянет в лоно лапушки     (и лопушки?)

“и кал столбом стоит в траве”
 
по глебушке по аннушке
по ноннушке маринушке
поя в усы осаннушки
и теша плоть моргунчиком
 
а сэнди спит в могилушке
митьки народ торгующий
ментовские мигалочки
турсук в задэ тусующий
 
всё членики вкруг анечки
туды-сюды пихающи
вдовцы сиротки мальчики
доступны есмь паха ещё
 
а.а. замшелой целочкой
б.а. раздетой белочкой
е.е. народной грелочкой
корытцем и тарелочкой
 
м.ш. поставит памятник
качающийся маятник
торцом в манере палеха
и папеньке и маменьке
 
яйцом ю.п. фарфоровым
златцом у комарова ф.
и скачет слава зайцев
неся кошерных яйцев
 
вся рать – гм – королевская
уселась срать под ёлочкой
и ссучились и скурвились
подделочки поделочки
 
в ролльс-ройсах по ордыночке
поп-артовы по ардовым
утопнувшим радыгиным
барыгами подмаргивая
 
танцуют ростроповичи
всадивши в зад барышнику
и красные поповичи
играют с чебурашкою
 
гусь в тройке и при бабочке
и жопомордой ельцына
и стоимость прибавочная
и выгодное дельце
 
лежит в могилке тельце
– ей никуда не деться
 
/25 ноября 1997/
 
P.S. “2000”:
вошёл в тебя. ты рада.
пришёл в себя. отвратно
ушёл в себя обратно
– такая уж тирада*
/январь 2000/
* триада?
 
 

 
РАСКИНУЛОСЬ В МОРЕ СИРОККО, ИЛИ
ОТВАЛЬНАЯ ПОЭМА МИЧМАНУ ГЛИНЧИКОВУ
НА МОТИВ РОДНЫХ ЗНАКОМЫХ ПЕСЕН
 
давай уйдём на лодке в море
как тот корсар
с волной и бурями не споря –

не кот нассал!
 
не мальчик айвазовский бора
что в киль сливал
с бореем нуссберга не споря
ни паче с львом
 
нам пропоёт весёлый вертер
на фал(л) трусы
когда под парусиной вертел
вертел плясун
 
и улыбнитесь капитаны
под килем – нуль
когда “свободы” капиталы
идут в шахну
 
пишу невнятно непонятно
но ты поймёшь
где каждый звук напоминает
не ложь а нож
 
двенадцать двадцать два секстаном
пройдя надир
и не поднимешь кабестаном
гальюн в сортир
  
плывут морями капитаны
а кок лежит
люби меня капитолина     (алевтина?)

но не по лжи
 
а на таити тискал тити
не я но тот-с
что спёр патент на пити-мити
обрезав потс
 
и пушкина издав записки
и сто томов
своих стихов томясь за писькой
имя ему –
 
... тьма армалинских вознесенских
и прочих дур
лежу увы не возле сены
не сняв котурн
 
плыви мой мичман в лёгкой гичке
и ностальгией
мой голос тонкий голос зычный
настигнет тя
 
лежу на бреге в новом свете
светя двойным пупом
так спой же мне весёлый ветер
вод невских пенитель волнитель
аз – пива пенного вливатель
и протчих счастий потребитель
... а жизнь – потом
 

/5 октября 1989
брайтон-бич/
 
 
 

 
СЦЕНА ИЗ ГОДУНОВА
или пробуждение эмигранта
 
известный тенор годунов
пел арию из сандунов
хотелось крепко садануть
в промежность дугоног
 
она же в юбочке плиссе
<почти что голая?> совсем   (?)

присела как жаклин биссет
и делает писс
е

 
(из откуда-то я, не вспомню)
– не вспомнил, но нашёл:  

 
Она же в юбочке-плиссе,
Плисецкая почти совсем,
присела как Жаклин Биссет
и делает
pissе  

 
Известный тенор Годунов
пел арию из Сандунов
Хотелось крепко садануть
в промежность дуго-ног
 
Одежды клоуна –
О-дэ-колон
Он в Вас влюбленный
Я как и он
Станцуем молча
Мы ча-ча-ча
Из нас пол-ночи
Течет моча
 

(записные книжки 1987)
 
..........
а я лежу
на женевьев бижу
и думаю – а может быть я вовсе
на жаклин биссе
не на на-
таше
не на на-
дюше
не на на-
стюше
не на на-
ине
не на
ине
не на
нине
не на
зине
не на
фене
не на
сане
не садись не в свои сани
жужжу
и вижу
жаклин и бижу*
муха гудит
в бигуди
лежу
тихо
и ненавижу
 

/3 апреля 1989/
 
* и обе бляди
  “как две марины влади”
 
 


ТРИ ТЕКСТА МОСКОВСКОЙ ГРАФИНЕ “ЩА”,
ЭКС-ПАССИИ ЛИМОНОВА И (?)  

Эпиграфом поставим:
 
“давно похоронены в братской могиле
и граф и графиня и некто* петрова”
(от ирочки барсковой, 28 октября 1997)
 

* вариант народный, слышанный: “и ента петрова”
 
I.
 
ГРАФИ-
НЮШКА ДЭ
КАР...

 
                   
сэнди конраду

 
графиня пшепиздецкая
девица целеблядская
обвешанная цацками
с потасканными цыцками
 
немецкая не детская
ненецкая пиздецкая
графиня мне не датская
пипетка самиздатская
 
поэтка мелкоблядская
потеха молодецкая
княжна не половецкая
но целиком по(д)ляцкая
 
не целка белка зубками
кусацая меж губками
прижавши пальчик балуя
большими меж и малыми
 
в неё совали трубками
она сосала зубками
в колечко дыма пальчиком
она играла мальчиком
 
играла белой ножкою
щель называла крошкою
орала драной кошкою
туда совала ложкою
 
и графа взяв понюшкою
сама осталась нюшкою
 

/август 1981 – май 9, 1989
 техас – нью-йорк/
 

II.
 
ПОСЛАНИЕ К ЖОПЕ
ГРАФИНИ ЩАПОВОЙ

 
не амфора – но форма (без конца)
глядит полусфероидом яйца
приятственней (зубастого!) лица
в котором изумление таитца
 
не дева и, конечно, не девица
на коей кроме розы не надето
ни фигового листика – мадамъ
разрезана не вдоль но пополам*
 
отрезана пустая голова
жена гэй-графа – в сущности, вдова
а что лобок не выбрит (и не мыт)
о том, наверное, не знаем мы
 
позируя – то с куклой, то с конём
торча грудями и синея тохесом
она халвой (ванильной и тахинной)
казалась харьковчанину, тускнея
 
и впадина, что глубже тускароры
ловушкой оказалась пескарю
куриными мозгами пораскинь
графиня де – надеюсь, ту, с которой
 
и туз картонный (бежевых рейтуз)
поверг в запой мя в день рожденья миши**
и вырезал я фотографий мясо
а заодно и рожицу – не ту
 
оставив текст (похабственный зело)
и на рулетке выпало зеро
и вставив в задницу ея перо
я прочитал поемки и зевнул
 
напрасно тщетно и вотще вообще
я занимался героиней
“это я...”***

она трясёт бельём на пляс (де?) этуаль
в эгретке, шляпке, попке и в прыще
 
но не узрит – увы! – теперь европа
как выглядит нагой графини жопа
 

/1 декабря 1988/
 

* См. портрет “На отъезд бывшей жены” работы Виктора Щапова, обнаруженный у маклака Лёни Лазарева (экс-актёра студии З.Карогодского) и проданный в коллекцию Нортона Т. Доджа (музей Циммерли, университет Ратгерз, Нью-Джерси).
** Шемякина. Путём чего я явился в ресторан “Приморский” к Бубе – при цилиндре и в трости, более ничего. Буба покачнулся: “Кока голый пришёл. Кока друг Миши. Миша не возражает...” Путём чего опосля – все посудомойки со мной здоровались. А весь Брайтон – шарахался.
*** См. Графиня Щапова De Carli, “Это я, Елена” /Интервью с самой собой/, под редакцией К.К.Кузьминского, “Подвал”, Н.-Й., 1984; фотографии М.Шемякина, издание Миши Левина.


 
III.
 
ГРАФИН, ГРАФИНЯ И ПОЭТ

 
графиня, я не спал всю ночь
вода, замёрзшая в графине
свечи огарок в парафине
то было раннею весной
в тени дерев то было
 
как поживает милый граф

поёт мой маленький зуав*

в крови весны священной зов
когда гляжу я в этот зев
миндалины цветут там
 
и мандолины слышен стон
глубок графини гибкий стан
лобок графини не высок
но строен как её касок
и белоснежен пух ног
 
в глубокой мгле таится он
одолевает графа сон
и гладит он её сосок
сверкая бирюзой
обвившись вкруг её лозой     (не юрием!!!...)

 
позвольте, граф, сказал поэт
пускай графиня попоёт
вода в графине потеплеет
поэт пылает и потеет
и тщетно даму ждёт
 
уж полдень било на часах
ландграф маркграфа ждя зачах
пришла графиня вся в прыщах*      (в бобрах?)

истошно вереща
и что-то запреща-
 
вода в графине закипит
графиня птицей* запоёт      
(псицей?)

поэт – он никогда не спит

он по ночам пером скрипит
он по утрам пером скрипит
явилась – и бедром скрипит
графиня де карли
 
то было раннею весной
то было явно не со мной
от тулова шёл дух лесной
я пах весной десной (см. прим.) сосной
 
и пели соловьи
 

Прим.: вставной
 
/4 мая 1988
 подвалъ/

 

* новое о скальпах(?) зуавов:

“кончен, кончен день забав
стреляй, мой маленький зуав!”
(шансон начала века)
 


“На ней была черная шапочка из меха зуава и черный шарф.”
(Ньейо Марш, “Пение под покровом ночи”, пер. Н.Калининой, в сб. “Зарубежный детектив”, Донецк
iй филиал ВПЛО “Отечество”, издательство “Донбас”, 1991, стр. 210)
 
– чего-то зуавы стали нынче популярными:
“... как ни пытался добрый Шишкодремов его утешить немузыкальным распеванием бравой иноземной песни:
В путь! В путь! Кончен день забав,
пришла пора!
Целься в грудь, маленький зуав,
и кричи “Ура!”
(А.Бушков, “Крючок для пираньи”, Изд-ва “Олма-Пресс”, “Нева”, “Бонус”, Москва, Санкт-Петербург, Красноярск, 1997, стр. 65)
 
   “И, наконец, можно вспомнить о французских зуавах. Название эти части получили от алжирского племени зуа-зуа. Постепенно в них не осталось ни единого алжирца, одни чистокровные французы, однако название сохранилось на последующие времена, пока эти подразделения, своеобразный спецназ, не прекратили свое существование.”
(А.Бушков, “Россия, которой не было”, “Олма-Пресс”, “Нева”, “Бонус”, Москва, Санкт-Петербург, Красноярск, 1997, стр. 131)
 
ПРИЛОЖЕНИЕ
 

... граф, как выяснилось сегодня /по телефону из Милана/, вовсе даже был банковским клерком, титула не имел, а был землевладельцем (эсквайром), замок же “фамильный” промотал на тряпки и на долги свежеиспечённой графинюшки...

с детства страдал диабетом, на что графиня орала: “почему не предупредил меня, когда звал замуж?”, который диабет, с помощью графини, и свёл его в могилу.
загулявшая с очередным любовником графиня – не дождалась и второго замужества, поскольку любовник вскоре тоже умер.
живёт на банковскую пенсию графа-клерка.
выставляла свои части (оттиски их) в московской галлерее, на торжестве присутствовал помирившийся для такого случая лимонов.


 
/28 октября 1997/
 
  Из записных книжек 1987-го:
 

ПОЭМА О РУКАХ
ГРАФИНИ ЩАПОВОЙ ДЕ
 
“Ах вы, ручки мои, ручки
Шаловливые...”
(народн.)
 
“Со мной всегда мое добро:
Три пальца, чтоб перекреститься,
Три пальца, чтоб держать ...”
(Инна Лиснянская)
 
“Мальчики мои родные,
Пальчики мои...”
(Вера Инбер)
 
“Ковыряй, ковыряй, мой милый,
Сунь туда пальчик весь!”
(народн.)
 
“Но ты, мой друг, мизи<н>ец мой стыдливый,
Тебе, тебе – навек я предана...”
(В.Я.Брюсов, в орфографии Кузьминского)
 

ГЛАВА 1-ая,
на которой поэма
и  ОТМЕНЯЕТСЯ.
 

/1987/
 
 
ЕВТУШЕНКО ТРУПОР ПЕРЕСТРОЙКИ
 
евтушенко рупор перестройки
евтушенко прапор перестройки
евтушенко рапорт перестройки
евтушенко триппер перестройки
евтушенко ступор перестройки
евтушенко юмор перестройки
евтушенко пастор перестройки
евтушенко тутор перестройки
евтушенко хутор перестройки
евтушенко шлафор перестройки
евтушенко фосфор перестройки
евтушенко квестор перестройки
евтушенко скульптор перестройки
евтушенко ротор перестройки
евтушенко ментор перестройки
евтушенко кантор перестройки
евтушенко доктор перестройки
евтушенко диктор перестройки
евтушенко ликтор перестройки
евтушенко сектор перестройки
евтушенко ректор перестройки
евтушенко ректум перестройки
евтушенко лектор перестройки
евтушенко вектор перестройки
евтушенко фактор перестройки
евтушенко трактор перестройки
евтушенко ктитор перестройки
евтушенко ритор перестройки
евтушенко клитор перестройки
евтушенко претор перестройки
евтушенко статор перестройки
 
2.
 
евтушенко узурпатор перестройки
евтушенко озонатор перестройки
евтушенко резонатор перестройки
евтушенко эскалатор перестройки
евтушенко декламатор перестройки
евтушенко экскаватор перестройки
евтушенко провокатор перестройки
евтушенко фабрикатор перестройки
евтушенко индикатор перестройки
евтушенко имитатор перестройки
евтушенко медиатор перестройки
евтушенко радиатор перестройки
евтушенко авиатор перестройки
евтушенко гладиатор перестройки
евтушенко плагиатор перестройки
евтушенко химизатор перестройки
евтушенко стилизатор перестройки
евтушенко дегазатор перестройки
евтушенко озонатор перестройки
евтушенко секундатор перестройки
евтушенко аллигатор перестройки
евтушенко агитатор перестройки
евтушенко навигатор перестройки
евтушенко консерватор перестройки
евтушенко культиватор перестройки
евтушенко активатор перестройки
евтушенко инкубатор перестройки
 
3.
 
евтушенко выпор перестройки
евтушенко штопор перестройки
евтушенко капор перестройки
евтушенко гонор перестройки
евтушенко донор перестройки
евтушенко кокор перестройки
евтушенко свекор перестройки
евтушенко цензор перестройки
евтушенко кондор перестройки
евтушенко говор перестройки
евтушенко мрамор перестройки
евтушенко тремор перестройки
евтушенко тенор перестройки
евтушенко тигр перестройки
евтушенко кенар перестройки
евтушенко автор перестройки
 

/1 апреля 1989/
 
... и так далее
 
НАПИСАНО, НАПЕЧАТАНО И ИЗДАНО
К 100-ЛЕТИЮ А.И.СОЛЖЕНИЦЫНА
В ПОДПОЛЬНОЙ ТИПОГРАФИИ
“ПОДВАЛ”
 
шрифтом “хомбах2.пфт”
ручной выработки
 
1 апреля 1989
Нью-Йорк
Брайтон-Бич
 
 
 
* * * * *
 

                                А.Е<рёменке>
 
когда пурген нам заменял фосген
когда мы корчились с удушливого газу
и переменный ток меняя фазу
по разу побывал у нас в заду
но ни <... > ни оду не воспел
 
стальные внутренности птицы из титана
срашит нас не прилипчивый адепт
но пульпы мягкий пульт из пулемётных лепт
матросских клёшей и промокших польт
тяжёлый запах жёлтого циана
 
над северной венецией зазря
заря сгорает пламенем холодным
кишат в воде пруда зелёные хламид монады
не дав и зраку ощутить зазор
 
тяжёлые металлы воспаря над взрыва эпицентром
эритроциты выел в бель лейкоцитоз
над хладною струёй /цвет хаки/ эритреи
там воды вдаль несёт коцит и ахеронт
и вот грядёт – гряди, гряди! – армаггедон
 
и с неба градом менструальные тампоны
гори фосген пой нахтингалль компактный
пургой бушуй в кишечнике пурген
... и дважды два ещё добавят по рогам
 
когда «аум синрике» пустит газ
гори душа моя и радуйся мой глаз
продуктам боевым взрывоопасным
меж козерогом львом и волопасом
под башнею твоей водонапорной
 
течёт иприт, циан, бутан, зарин, фосген
 
/20 ноября 1995/
 
 
 
ДЩЕРИ IУЛИИ,
на мотив тарасова “заповита”,
через весь Атлантический океан
 

юлии валериевне (константиновне)
андреевой (казимировой [кузьминской]…)
 

аллергики из клана гики
чьи патронические пики
на турка точены но влахи
уже допрыгались до плахи
 
кольцо нёс в носе вран: златоски
с матьяшами в родстве, зато не
с ланским и паче завадовским
пачуль не нюхавши пикуль,
изрек
 
из греки мы во фряги
и ракию нальём во фляги
к нам в гости будут разны флаги
и ося при сопле (но в фраке)
 
король целует ноблю ручки
и новый бунин ждет получки
чти: политической подачки
покорливы сии собачки
 
что не в родстве с волками: пудель
пушист как кушнер и иуден
как друг ментов фантаст парнов
и критик бенедикт сарнов
 
так де карли родиша дочку
сарни напротив ставит точку
связавшись с милославским ю.
я год уж слава Те не пью
 
ни за татьян ни за малюток
мадонн – в любое время суток
я трезв и сух как святый дух
(хотя б ещё живот не пух!)
 
лежу при бреге океана
валы катятся неустанно
как боратынского стихи
я внемлю бешенству стихий
 
гроза на брайтоне люблю я
в начале мая иль июля
над рестораном бубы шар
литровой банкой гогошар
 
как по валахски баклажаны
зовомы (этикетку зрел)
а содержимое я съел
во славу некой балаклавы
 
вы слышите меня – зову
боль скрывши персиком в зобу
дитя кормимое грудьми
и не игравшее с детьми
 
тому немало миновало
поют в тамбове соловьи
и постепенно соловки
она на сочи променяла
 
отец же улучив обмен
в техасе долго антиподил
антитела в одной природе
глас зычен зорок зрак лоб меден
 
антиутопия реалий
за атлантическим страшна
лежит огромная страна
по коей некогда рыдали
 
от пушкина до бурлюка
теперь возлег поэт КК
и антипод его – ОО
напоминает два нуля
 
и тут земля и там земля
носящая названье почвы
и тут и там набухнут почки
и тут и там накладки почты
и прах – сожженным быв – зола
 
в родную землю мя вложите
на ля тортуге схороните
а остальную часть в техасе
по коем с млечных я томился
 
пока покой мне только снился
я с якоря никак не снялся
на приглашения смеялся
и днесь я не засомневался
 
а як умру то поховайте
в охайо или в поконате
но други – лучше на тортуге
чтоб мне не знать тоски и туги
 
соски её туги а чресла
не входят в росси’вские кресла
да, стало не сгинела кровь
коль плод такой дала любовь
 
нет весь я не умру: во внучках
я проявлюсь в различных штучках
а имя унесу с собой
чтоб повторял его прибой
 
живи дитя – я не помеха
меня зовут камехамеха
второе имя камикадзе
и лишь фамилия кузьминский
 
... как хоронили князя гику
узнай у старших – крику гику
и шуму на весь невский было
когда в продаже было мыло
 
в те баснословны времены
взложу свой крест на рамены
(оставив ольгичу фрамугу)
вампуку мне сыграй, вампуку
 
молю: не марш фюнебр шопена
облить шампанским и шампунем
(мертвец при жизни дурно пах)
так надо хоронить папах
 
и в память л.б.п.(урицкой)
лавандой папы пах побрызгать
или какой ещё водой...
почтить же – бессловесной одой
 
и – да! – одоевцей подале
чтоб не мешали спать медали
на старой ...девы сертуке
на камне высечь: “ТРИ ке ке”
 
прохожий! не прошествуй мимо
и паче близь не подходи
моя душа лежит томима
с свинцовой раною в груди
 
обнять детей простить супругу
пожать (не дрогнув) руку другу
взглянуть с тоской за океан
уйти в покой за окоём
 
таков мой заповит на мове
прошай пока: не плещет море
не шепчут ветру провода
ни про меня ни про тебя
 
ещё копчу картины книги
ещё кажу знакомым фиги
ещё пишу ещё дышу
но вряд обнять тебя дождусь
 
прощай. сие – не завещанье
заведомо не запрещенье
так, с брег атлантики пищанье
на берег балтики печальный
 
/6 июня 1989
 подвалъ/
 
Отпринтовано на компьюторе
“Серафимъ”
в полуподпольной типографии
“Подвалъ”
Автором, месяц по написании
(по причине запоя) спустя.
 
 
 

ВОПЛЕННЫЙ ПРИЗЫВ К ЭКС-ПРЕЗИДЕНТУ
УГАНДЫ ИДИ АМИНУ,
ИЛИ УКРОЩЕНИЕ КАННИБАЛА  
 

                          травоеду шиманскому,
                     который лечится голодом
 
Yu no kai-kai
yu no ken i kai-kai tispela
(не ел бы ты
ты бы не ел, нельзя) [*]
 
иди, иди ко мне, амин
ведь я тебя не съем
мне дорог губ твоих кармин
и непомерный вес
 
иди амин, мой пуст карман
в нем фигу фиг найдешь
не ешь ты подданных, не ешь
это некарашо
 
питайся травкой как жираф
по дружески журя
я говорю тебе – не ешь*
ты подданных зазря
 
(* вариант более грубый – не жри.
    более точная /сочная/ рифма)
 

я говорю тебе – не ешь
я говорю – не пей
и парикмахер твою плешь
завьёт в тугой тупей
 
сними нашивки ордена
возьми ты в рот банан
гляди прекрасна как страна
а ты их ешь, болван
 
зачем тебе, иди амин
уганда и заир
сними роскошный балдахин
иди борись за мир
 
и расцветут твои сады
каких не знал садат
прекрасны будут жён зады
и твой прекрасен зад
 
не надо, милый, есть людей
ведь в них полно идей
ты съешь злодея – сам злодей
индуса – сам индей
 
иди иди иди амин
иди борись за мир
встают навстречу нам зарёй
каховка и заир
 
цветут сады растут зады
в них персиков не счесть
в полях давидовой звезды
растёт в баранах шерсть
 
не слушай что шипит ясир
я – сир, ты в масле сыр
борись за мир, иди амин
вперёд иди один
 
питаясь злаком – зла не съешь
а съевши – тем же срешь
сери мне в плешь, мой друг амин
и тешь мою тем плешь*
 
/24-27 марта 1989/
 
(* пословица из лескова, сообщена вл.эрлем:
  “тешь мою плешь – сери в голову”)
[*] (М.В.Дьячков, А.А.Леонтьев, Е.И.Торсуева, “Язык ток-писин (неомеланезийский)”, М., “Наука”, 1981, стр. 43-60)
 
 
Неизбежное приложение, почти на ту же тему:
 

 
БАЛЛАДА ОБ АНГОЛЕ
И ГОЛОМ ГОЛОДНОМ ПИГМЕЕ

 
                                                 а.о-у
в носу залупой колупая
сидел и кушал он папайя
а в кулаке зажав кокос
над ним тростник (в ём сахар!) рос
 
висели дынные плоды
толстели хлебные деревья
худели чёрные деревни
пшена лишенны и воды
 
росли бананы на баньяне
цвел тамариндом тамариск
а дети голые бледнели
и не спасал их тимирязев
 
один в пустыне калахари
сидел завшивевший бушмен
над ним барханы колыхались
в руке его дрожал безмен
 
но придвигался фронт анголы
весь в пенье гимнов треске пуль
сидел пигмей на камне голом
и ел солёную треску
 
летали в небе цеппелины
роняли мусор и листки
в окопах кафры цепенели
и тщетно щупали соски
 
текла зимбабве голубая
и чёрный как портянка нигер
 
в носу залупой колупая
сидел замшелый старый негр*
 
/24 марта 1989/
 
* ниггер (ам.)
 
 
 
ИВАНОВ
 
                 д.хармсу
 
«везде гнездился иванов»
 
/сонет/
 
а.иванов говно сатирик
а.иванов говно и сука
а.иванов говно прозаик
 
а.иванов христос народу
вяч.иванов на башне живши
вс.иванов он бронепоезд
 
вяч.вс.иванов структурал
вл.иванов метасинтетик
ю.иванов зово’м пиндыр
 
о.иванов живёт в казани
б.иванов гондон и сука
к.иванов прикончил таню
 
и.иванов был живописец
 
настало время ивановых
 
/25 мая 1997/
 


 
МОИМ ИЗДАТЕЛЯМ, ДИПТИХ
 

Один издатель – ПОЛуЯК,
Другой – ПОЛуОВЕЦ,
Пасутся, злак жуя, в полях*
И ждет их – КУХАРЕЦ!
 
/16.10.87/
 
(* вариант первый:
пасутся оба-два в полях)
 
 

Половцу – дарю овцу,
За хорошую лицу
(Хотя раньше – пол овцы
Данью брали половцы!).
Кухарцу – дарю яйцу,
Чтоб запек яичницу
(Хотя нынче кухарцы –
Позабыли про яйцы...).
Ну, а Прохер* –
Пошел на хер!
 
/в районе начала 80-х/
 
* Карл Проффер, вор и гондон рваный-штопаный (но – “Гутенберг” и “Иван Федоров” по Бродскому/Довлатову)
 
 

 
констриктОРу

 
  ОРУ констриктОРУ:
фурманов – член ССП
чапаев – не член ССП
блюхер – не член ССП
семёновы – члены ССП
братья вайнеры – члены ССП
стругацкие – члены ССП
я – не член ССП
ты – не член ССП
вы – не члены ССП
мы – не члены ССП
кулле – не член ССП
хина члек – член ССП
лиля брик – не член?* ССП
ося брик – член ССП
бродский – не член ССП
соколов – член ССП
соболев – член ССП
скобелев – не член ССП
член – не член ССП
 
я – не член ССП
 
(после визита уфлянда,
 21 декабря 1989)  
* пизда? членесса?...
 
 

 
КРАТКО О КОРОТИЧЕ
 
20 с гаком уж не торчу
по коротичу и драчу
 
/без даты/
 
* (отторчат и отдрочат сами)
 
 
 
ПОСЛАНИЕ ЖЕНЕ КОНЕВУ В ТУХЛЫЙ МЕТУХЕН
С ЗАПАДНОГО БЕРЕГА АТЛАНТИК ОУШЕН  
 

“а мне б ватничек, да ушаночку...”
                                    (а.ахматова)
 
биографии с географией
ох знакомы мы с топографией
с детства кормлены порнографией
солоб губ толстой всунул граф и ей
 
монография – онанизм сплошной
полиграфия – просто свальный грех
а из тех утех – кунка зверь пушной
раздави десной тот орех лесной
 
и пахнёт сосной скипидар меж ног
словно дух лесной иль ярило бог
ядра тяжкие меж колен ево
пляшет ляжками и ягой нагой
 
шиш болотный хмырь да кикимора
от махач-калы аж до кемерова
до улан-удэ уды гнутые
унты мягкие удэгейские
 
ох ты море моё эгейское
ох ты горе моё летейское
улететь куда б – география
чифиря нифеля да по кафелю
 
да по капочке в стёртой кепочке
да в ушаночке на лежаночке
в дурдомах медбрат выдаст тапочки
в лагерях кирзу салажёночку
 
не мычать молчать бы телёночку
кляпом в рот портянку пелёночку
раком харили урки уточку
а пахан сосал свою дудочку
 
биография с географией
херомантия свиснет до полу
и ебать конём – епитафия
на всю нашу жизнь на недолгую
 
женя-женечка костя-косточка
кроет матом в жилу и в кость ЧК
ты сегодня гость завтра кости грызть
такова по всей по расее жисть
 
горбачёв придёт босс рачительный
потс имеет умопомрачительный
от него раиса заходится
а сашок-бздушок тот за коду сел
 
принимай земля седуксен в горло

тот кто в МУРе был тот уже мурло
тот кто в шкуре спал трепака словил
и пахан усатый благословил
 
от амнистии – на аминазин
каково с утра в горло лить бензин
на автобусе на антабусе
а мадам сидит аж на тубусе
 
ося сел в АН-2 в кормовой отсек
а в отсеке том грелся гомосек
а сейчас генсек говорят просёк
что у запада не один сосок
 
шарик крутится бобик тявкает
и сидит уркан вместе с сявкою
ах прошли мы ад – ну и хуй нам в зад
а на красной сплошь лукичи висят
 
синехуев в масть ставит блюхера
ну а нам мадам это по херу
блюхер ус сосёт у будённого
пялит бабеля первая конная
 
а якир протух с тухачевским бля
и покрыла их мать сыра земля
шарик крутится ворошиловым
и хрущёв хрипит: в жопу шило вам
 
и бухарики под бухариным
снова сушат свои сухарики
сукой насером иль сукарною
не один ли хер припухаючи
 
не один ли хер говорю вам сэр
стояком стоит столб СССР
пограничный столб неповадно чтоб
жопы греть свои на камнях европ
 
и в америку драть амальрику
альма матери это на руку
даже ким пропил звонкий голос свой
выпью он вопит ухает совой
 
и володи нет и алона нет
делонэ уже увидал тот свет
с сашей галичем пьют медовую
за свою страну за бордовую
 
в бардаке поют кукин с клячкиным
подпирая друг друга плечиком
подпевает им сука долина
мать и блядь стерво алкоголина
 
розенбаумы там мутят умы
киршенбаумы всё не шлют мне чек
далеко ли нам до тюрьмы сумы
говорит блатарь вынимает пчек
 
мессерер давно ходит с месарем
а евтух говно смотрит кесарем
а андрей поёт тухлым кенарем
был поэт поет только крякнул он
 
и лежит страна иностранная
от карпат до камчатска пространная
вся прохладная вся голодная
и змеёй шипит подколодная
 
песня песенка чёрна лесенка
волокёт стрючок да в параднячёк
бабку старую мнёт передничек
вставит в задничек в позе всадника
 
а на брайтоне всё спокойненько
жрут икру и купаты покойники
отставные гуляют полковники
и уже немножечко спикают
 
спи спокойно родная родина
расцветёт по тебе смородина
и споёт лоза что-то мутное
и мелькнёт слеза перламутровая
 
целомудренная клары целкиной
целиковскою как совсем в кино
незабудки мои вы цветики
я не видел вас уж давным давно
 
женя-женечка плёнка крутится
русь моя киряет и курвится
и бежит кошерная курица
вдоль по метрополитен улице
 
зарубил её художник некрасов
и домишко свой отстроил покрасил
где евтух под пуэрториканское сало
аржаную смирновку сосало
 
словом так мы и живём в новом свете
кто за это – в свете новом – ответит?
горбачёвская гремит перестройка
мчится хуй знает куда русь-тройка...
 
/16 августа 1988
последний подвал/
 
 
 
МОНОЛОГ ОБЛИВАНЦА ОБЛОМОВСКОГО ТОЛКУ
в связи с возвращением комара-и-меламида
от ужасных антиподов (антропофагов)
при посещении выставки помянутых первыми
отъ сентября въ ночь на 13-ое
текущего календарного года
 
          “о сколько мух
           о сколько мук”
             (и. бахтерев)
 
какая боль, однако, бля
какоф бульён    какоф жульен
твое наличие белья
двуличие жулья
 
всё упирается в жильё
которым поросло быльё
и бабочки полёт крылат
и у её кила
 
можайский, можешь ли понять
что душу в воздух не поднять
а тушу – что же, воспаря
несут крыла нетопыря
 
и нетопыряя душа
крылом по воздуху шурша
над казаном где варится шурпа
склонился выменем казах
 
его любимая коза
по имени ханум-кумыш
глядит так преданно в глаза
а ты шумишь
 
фиалки соберя офелия
сосцы намазала олифою
юдифью с головою олоферна
офонарела
 
на пюсте сталина сидя

нагою писечкою соблазняя пасечника
таких как ты любил садат
премьер ебипта старая песочница
 
смешались души туши и духи
поют в программе время петухи
о чём мечтать кублицкой-пиоттух
когда поБЛЁК     когда потух
 
на соболях измазанных в соплях
касторским и шаляпиным сипя
коров и коз но не без умысла пася
какоф пассаж
 
так чехов посетивши сахалин
клал в чай не мёд отнюдь но сахарин
а скрябин поскребя себя внутри
сидел с рахманиновым
vis-a-vis
 
о позови
меня зуав о позови
в её глазах созрели пузыри
собаки мочатся на пустыри
которые крапивой поросли
 
гляди парят в ночи нетопыри
не торопи они не топоры
летательные аппараты а внутри
различных механизмов винтики
 
так на картинах комара-и-меламида
персьми персея стонет андромеда
летит квадратный ангел голубой
на водоём на водопой
 
поломан клюв порваты в клочья крылья
холстов а также красок изобилье
и девочка совсем в дезабиль
е

седым профессором дезавуирована
 
луною в небе повисает слон
увы мадамъ мне нехватает слов
изобразить что зрел я на
холстах
любовь моя к помянутым холстам чиста
 
на выходе толпился разный люд
все ожидали – гм – китайских блюд
но я диету ревностно блюду
как это свойственно солисту балета
 
потом был дождь тоска кусок такси
я промочил под таковым таксидо
и оставаясь фаталистом
я становлюсь таксидермистом
 
чужие души набиваю в труп любови
и становлюсь по убеждениям албанец
 
храни нас бог но я не обливанец
по сути я обломов-с
 
и засранец
 

/13 сентября 1987/
 
 
 
ТРЕТИЙ С ПОЛОВИНОЙ ВЕЕР КОКОШКИ
ДЛЯ ВДОВЫ КОМПОЗИТОРА МАЛЕРА, СОЖЖЕННЫЙ АРХИТЕКТОРОМ ГРОПИУСОМ –
ИЛИ ИСТОРИЯ ЛЮБВИ
К ВДОВЕ, ГОРНИЧНОЙ И КУКЛЕ,
ИЗЛОЖЕННАЯ СО СЛОВ ФРАНКА УИТФОРДА,
АВТОРА “ЭКСПРЕССИОНИЗМА”, “БАУХАУЗА”
И “БИОГРАФИИ ОСКАРА КОКОШКИ”
 
“ФИГУРА НЕ ДОЛЖНА СТОЯТЬ!”
(КОКОШКА – ЧУЧЕЛЬНИЦЕ ХЕРМИНЕ МООС,
20 АВГУСТА 1918 Г.)
 
кокошка спятивши по альме
поехал снова с нею в мальмё
дабы зачать ещё дитя
ей веер рисовать хотя
 
ах альма малер альма матер
и вальтер гропиус был фатер
кокошкина выкидыша

он веер сжёг ещё дыша
 
но что же скажет альме – малер
встав из могилы против правил
кокошка? гропиус? дюфи?
но мёртв как музыка дельфин
 
и мёртв кокошка, альма, вальтер
уж не лобзать её бюстхальтер
и только духом на сеанс
она является сейчас
 
он сотворил её фигуру
в деталях повторив натуру
волос и кож ея текстуру
и полюбил фигуру сдуру
 
рука карсавиной к примеру
приделанная к пионеру
иль пушкина игривый зад –

но лысый ильича фасад –   
 

так аникушин делал кукол
поскольку не вмещал он в купол
ни капли гения кокошки
и танцевали только ножки
 
кокошка же задавшись целью
снабдил её при том и щелью
он одевал и раздевал
и в рот при том не раз давал
 
“снабжён ли таковой гортанью?” –

так вопрошал худог в смятеньи
хермину-кукольницу
“кровь –
течёт ли делая любовь?”
 
“умру от ревности – писал он –

коль кто её увидит голой”
божка любви он мазал салом
и утолял любовный голод
 
богини альмы с телом нельмы
и с лебединой белой кожей
ах альма, ты была похожа
уже четвёртую неделю
 
и с кожей персика ей перси
создав он видел ея прелести
и цвет ей пудрой наводил
фруктовым соком наводнил
 
ей млечны железы дабы

сосать в томлении любви
. . . . . . . . . . . . . . . . .
 
но сотворила что хермина?
не зверя но гермафродита
покрывши шерстью лядвеи

и всю – за вычетом ладоней
 
поняв буквально: “персик, пух”
она внесла тяжёлый дух
придав столь плотную ей плоть
что мужиков бросало в пот
 
... по дрездену он ездил с куклой
чьё лоно непрестанно пухло
(поскольку вальтер не зевал
и тайно но не в зев вдевал)
 
в театре оскар брал ей ложу
дабы смотреть спектакль лёжа
а в ресторане кабинет
чтоб кукла делала минет
 
он придавал ей разны позы
по камасутре и по польски
имел её по италийски
и груди тискал как сосиски
 
и горничной что звали гульда
по временам совал он гульден
чтоб злую куклу заменить
и гоноррею заиметь
 
передник, чёрные чулки
вот весь наряд горняшки гульды
а куклу раздевал он голой
и механизму ей чинил
 
при этом гульда говорила
рычала плакала орала
зверел кокошка как горилла
предавшися греху онана
 
он звал её резерль (терезой)
не дозволял ей быть тверезой
но третьей не желая быть
она решила не любить
 
осталась кукла без горняшки
и меховые её ляжки
не возбуждали больше похоть
кокошка искусал свой локоть
 
созвав друзей своих на бал
он группово её ебал
потом главу ей отделили
и внутрь ея вина налили
 
и положили на газон
почтарь по утру был сражён
призвал полицию и бал
закончен был
 
... погасли свечи
произносил кокошка речи
а вальтер гропиус в руке
похитил альмино пике
 
о чём написано в журнале
с названьем мерзким “ФМР”*
а эрик эстерик коллекционер
что некогда у нас бывали
 
владельцем оказался “ля музики”
луиджи руссоло – сколь тесен мир
я с малером знаком –
мир тесен как сортир
в котором раздаются лиры звуки...
 

/3 иуня 1989
после ночного купания
в атлантическом океане/
 

* (См. “A fan for Alma Mahler” by Heinz Spielmann, Frank Whitford,
FMR #20, June/July 1986, pp. 51-56)
 
Примечание:
 
   “Не опасно ли заниматься сексом с куклой?
   В.Пендерович, Ханты-Мансийск.
   Секс с куклой просто-напросто изощренный вид мастурбации. Правда, игрушку для этого занятия лучше купить в магазине, а не придумывать самому.
   Опасность куклы в том, что частые занятия могут привести к психологической импотенции, когда мужчина начинает бояться своей несостоятельности с живой женщиной.”
(“Комсомольская правда”, 11 октября 1996, стр. 20)

 
 
 
ПОЭМА БЕЗ УНИТАЗА
с изрядными комментариями “на тему”
 

у ахматовой “поэма без героя”
у меня “подвал без унитаза”
и слезищу горькую сокрою
в качестве последней антитезы
 
вопрошаю: как же можно жить не срамши
токмо мёртвые не имут сраци
остальным положено опорожняться*
и в грехе онана (sic!) серьёзно упражняться
 
аз же, слёзы горькия лия
к кигелям но тщетно вопия
не имаю ни сортира (в стиле некого луя**)
ни (а паче, денег) – ни фига
 
и болит устатняя нога
поелику лифт не ходит ни <...>
подниматься на второй этаж
мне невместно и невмочно да и тяжко
 
и обратно же на этом этаже
в унитаз проваливается “же”
потому не знаю где чекать
нестандартного размера стульчака
 
и покуда в лифте донесёшь
дотерпев почти что до нельзя

дверь парадную открывши долотом
Господи избави доли той
 
без сортира нужника отхожих мест
снизу вверх влачити тяжкий крест
живота же слабости имав
в элеваторе (pardon!...) прости и мя
 
я же обещавших не прощу
я ещё (вотще) поэмы напишу
не давидом напиравшим на пращу
голиафа я в парашу опущу
 
засорю все унитазы в доме
циклами стихов к прекрасной даме
и вздыхая вспомню об адаме
каковой спал(?***) где хотел в эдеме
 
и куплю туристскую латрину
помыслы о самоубиении отрину
и уеду из подвала на природу
каковая более для цивильного жилья пригодна
 
нету в ней ни ликов ни бэкапов
с потолка ну разве дождь покапает
а не сраного соседа унитаз
но увы природа не про нас
 
так и жить мечтая о – эдеме?
о сортире? о прекрасной даме?
или кигелям напоминать
что сортиры надо починять
 
и замки и фановые трубы
двери телекомы и латрины
проводить в квартиры газ и свет
не чинить полгода китченет****
 
и поставить во дворе калитку
пожалев меня калеку и калику
оный год мотаюсь по подвалам
и давно хочу куда-нибудь подалее
 
где ни лизов ни секьюрити ни рентов
но увы всё это нереально
и в москве нью-йорке монреале
правит жизнью фактор матерьяльный
 
и живёт поэма без героя
и течёт подвал без унитаза
и земля по-прежнему кругла
и витают в эмпиреях кигеля
 
/31 марта 1988
в “последнем подвале”
на брайтоне 15-ом/
 
Примечания, обещанные:
* минимум, 2 раза в день
** а также ванной на четырёх золотых ножках, обещанных кигелем-младшим, “какой нет и у сальватора дали!”
*** вероятнее, то что рифмуется с этим словом?
**** гипербола, таковой чинился и ставился только 3 месяца
 
 
Комментарий 1-ый:
“БАБКИ БОЧКАМИ СОЛЯ,
МИ ИГРАЕМ В КИГЕЛЯ”
 
В 9 утра в комнату влетел Кигель, покружился, как шмель (или навозная муха):
– Ну как? Жить можно?
– Раковины нет...
– Будет!
– Унитаз без стульчака.
– Будет!
– Протечки в подвале!
– Будут!
И жужжа, улетел.
Что да – то да: протечки в подвале есть,
стульчака же и раковины –
“будут”...
 
Так и живём.
 
/февраль-март 1988/
 
 
Комментарий 2-ой:
 
МАЛАЯ СОРТИРНАЯ АНТОЛОГИЯ
Кигелям
 
1988
нью-йоркъ
последний подвалъ
 
“... потому что хочу в уборную,
а уборных в россии нет!”
(есенин, “страна негодяев”)
 
“хочу я быть кисою
хочу быть собакою
где хочу пописаю
где хочу покакаю”
(народное, детское)
 
“Вот НА своем унитазном ПОЛЕ ОН.
Мысли гениальны рвутся на ружу.
И слышен ФУ, какой чрезвычайный гром,
Желто-коричневу брызжет жижу.”
(ИНЗЕЛЬ фон “ХАИТИ”. “АДА”.
Вена, 1982-1987 г., Австрия)
 
 

Боб БЕЗМЕНОВ*
 
* * *
 
В Кремле шикарные палаты,
Среди стариннейших мортир
Гуляют девушки галантные...
Но всё ж венец всему – сортир!
 
Туда заходят обязательно,
А интуристы валом прут:
Он образцово-показательный –

Вот, как у нас в России срут!
 
Там аромат тончайше-пряный,
Плафонов бархатная лысость.
На писсуаров кресто-краны –

Молиться тянет, а не писать!
 
Счастливейшая треть планеты!
Соревнование шальное!
И, если таковы клозеты,
То – каково же остальное!
 

/1960,
Ленинград/
 
* Ныне о. Борис, друг юности по биофаку ЛГУ.
 
 
* * *
 
Как у нас, как у нас
Раскололся унитаз –
Коммунальный у-ни-таз!...
Все соседи, в полном сборе,
Рассуждают в коридоре,

Что у нас, что у нас –
Раскололся унитаз,
Коммунальный у-ни-таз!
 
Тут пришёл соседский Гога,
Принял белого немного
И уже в который раз –
Начал клеить унитаз,
Коммунальный у-ни-таз...
 
А соседка Марь-Иванна
Встала утром рано-рано
И уже в который раз –
Развалила унитаз,
Коммунальный у-ни-таз...
 
(Народное, конца 50-х)
 
 

ПРОБЛЕМА СОРТИРА
 
                        Бобу Безменову
 
О, реки жёлтые Китая
за Гималаями дерьма!
Теперь я знаю: в вас кидают
то, что мешает нам дремать.
 
Мы мирно спим, сопя носами,
пока, торжественно мыча,
под радужными небесами
в них – извергается моча.
 
О, мочи нет! Мочой измучен,
в который раз несусь во двор:
в моей запущенной избушке
клозета нету до сих пор.
 
Молчат застывшие сугробы,
пока я по двору мечусь,
и благодарно, и сурово
сосут янтарную мочу.
 
Мороз, и ночь, и звёзды с неба...
Мой безыскусный взор палят –
яркооранжевого снега
необозримые поля!
 
Моча просторов азиатских,
курганы прелого говна,
и девы дико озираются
у одинокого гумна.
 
И, словно пили, словно ели,
сосредоточенней котят,
вокруг – торжественные ели,
присев на корточки, кряхтят.
 
О, горы мяса! Горы хлеба!
А сверху – подними глаза! –
в штанах расстёгнутого неба
висит луны прыщавый зад.
 
Молчит величие Вселенной,
немеют люди в этот час,
повсюду – в сёлах и в селеньях –
сосредоточенно мочась.
 
Оставьте глупые клозеты!
Ведь мир прекрасен, как Давид!
Зачем обрывками газеты
прыщи на заднице давить?
 
Внимайте мне, старик и юный, –
об этом Данте не писал! –

идите все на воздух лунный!
Идите срать под небеса!
 
... Вотще. От Пизы до Луары,
презрев и “Униа” и ТАСС –

стоят рядами ПИССУАРЫ.
Их возглавляет – УНИТАЗ!
 

/1962, январь,
деревня Родионово,
под Томском/
 
 


Комментарий 3-ий:
 
ДНЕВНИК
БЕЗУНИТАЗНОЙ
НЕДЕЛИ
 

Унитаз и Бурлюк
 
   Всю ночь рисовал компьютор-графикой иллюстрации к “Титькам Родины”. Потом, читая Шишкова, не спал до утра. Раздумывал: не пойти ли наверх по.....? Поутру в 2 часа позвонил Миша Левин из унитазного заведения и добивался до посинения – какой нужник покупать: за 50 долларов, двухгаллонный, или за 100 – четырёхгаллонный? Плюс 7 долларов деодорант, плюс, что завезти он не может, а оставит в “Кисмете” у Рувима Рублёва, плюс посчитал своё компьюторное время, потраченное на поиски унитаза – из рассчёта 62 доллара с мелочью в час, корпулентная сумма.
 Лэндлорд заплатит.
 

Унитаз и архитектор Лёня из города Лемберга

 

     Вчера отловил на скаку специалиста по протечкам и китченетам Лёню, домовладельца и лэндлорда, работающего по совместительству водопроводчиком у моего уже лэндлорда. Помимо интереснейших с ним разговоров о градостроительстве и теории информации, высказал ему наболевшую идею – 3 ночи не спал, изобретал – об унитазе с заслонкой, наподобие таковой же печной. Уже и коробку цементную в голове спроектировал, и пружину, чтоб заслонку вдвигала и задвигала, пружину можно где-нибудь украсть дверную, и даже – сейчас в голову пришло – заслонку пустить не горизонтально, а под углом вниз, градусов 45, чтоб из канализации не шёл обрат, “бэкапом” также именуемый – а Лёня сказал, что есть такой клапан, но что это нелегально, инспекция прикроет, и лэнлорду штраф.
   Ну, лэнлорд заплатит, ему за многое надо платить, две трети дел и устройств, как всегда, на нелегалке, как у всех лэндлордов – знакомо по Некрасовке! – но ведь обратно сортир прикроют и, может, не цементной пробкой, а поосновательней. Так что придётся пока в галлерее, где ванная, поставить биде, а в кабинке сортирной – переносной унитаз. Уже куплен. И, между прочим – с заслонкой! Вроде проектировавшейся мною.
   И чек имеется, лэнлорд обещал заплатить. А за мой – почти да-Винчиевский! – изобретательский труд – кто и когда? Разве что – благодарные потомки...
 

  Унитаз и Юп
 
   Юпп уже неделю ошивается в Нью-Йорке, 3-ью и 4-ую книжки издаёт. Бегает по типографиям, весь в гранках, транспарантах, позитивах-негативах, счетах и счётах, звонит каждые 2 дня – стихи чтоб почитать, а я ему – об унитазе. Тоже стихи. Принёс мне в презент шизика-поэта фамилией Инзель фон “Хаити”, поэму “Ада” в 1554 четверостишия, плюс 18 страниц писем Солженицыну и аппеляцию к Человечеству – и там я про унитаз нашёл, привожу:
 
“850  Сибиряки: стало быть-битер народ.
       Нет измен что меня миновали.
       Зимою снега,морозы и холод?
       О! Это все Евреи нагнали.
 
851  И выступил пот,затряслась голова.
      Уплыла-сплыла Москва столица.
      Наступать,ххступать все снова и снова.
      Фюрер грозный подземлой селиться.
 
852  Вот НА своем унитазном ПОЛЕ ОН.
      Мысли гениальны рвутся на ружу.
      И слышен ФУ,какой чрезвычайный гром,
      Желто-коричневу брызжет жижу.”
 
(Выделено НЕ мною; равно пунктуация и орфография – авторские. Все претензии – к Юпу, который подарил мне этого Инзеля, а также к Габби Валку, по прозвищу “Человек человеку – Валк” и “Валка ноги кормят”, которому сие было послано с предложением переиздать.)
   Книжки же Юпа (точнее, первую его – не иллюстрированную, но хотя бы инспирированную Шемякиным) – попытаюсь продать лэнлорду.
   Лэндлорд заплатит.

 
  Унитаз и Белла Ахмадулина
 
   Беллочка была в гостях. 3 раза наверх в квартиру бегала, Мышью сопровождаемая – а ведь и Анна Андревна Ахматова, её (но не мой!) кумир, полагаю, оныя места посещала?* По подсчётам (моим) человек проводит 3 года из Господом отпущенного – в сортире, не считая, что треть жизни – в разных положениях в койке. Но об этом, почему-то, не пишут, не говорят и, паче, не думают. Задумалась на моих глазах лишь одна поэтесса, графиня Щапова де Карли, героиня романа Лимонова, и даже целую главу сему посвятила. (См. “Это я, Елена”, Подвалъ, Нью-Йорк, год собственного издания – уже не помню. Издавали же с Мишей Левиным, но его не спросишь, он у Рублёва решает, как доставить мне, всё-таки четырёхгаллонный, унитаз из Манхэттена. Уже купил, но Коля и Аня с ним на 10 минут разминулись и выехали ко мне, о чём дальше.)
   Отписал лэндлорду, что любимая мною поэтесса Белла Ахатовна Ахмадулина имела 28 марта сего года в моей галлерее проблемы (примерно – три, надо спросить Мышь), по нерадивости помянутого лэнлорда. Куплю поэтому для себя и для дам, заодно, и чёрное бидэ. Супер подсоединит.
   Лэндлорд заплатит.
 

* См. мемуары Уфлянда (о совместном ссанье с Пастернаком), Бродского-Наймана (об Ахматовой и стеснявшемся спросить про сортир сэре Исайе Берлине), да, наконец, пушкинское, о Державине: “А где у вас тут, братец, нужник?” (при гишторическом посещении Лицея, дабы благословить, сходя во гроб, Пушкина)...
 
Унитаз и специалист по Вагнеру,
потомок армянских царей, Тиграньян
 
   Фаддей Фаддеевич Тиграньян, шахматист и друг моего отца (шахматы его – матушка на мой отъезд продала), помимо что был потомком армянских царей и крупнейшим вагнеристом (за что получил по совокупности), отличался и юмористическим нравом. Матушка рассказывала, что сортир свой он украсил самодельными (но вполне грамотными) рисунками: как люди питались и – пардон – испражнялись в разныя историческия эпохи. Для начала был изобразован неандерталец, пожирающий ляжку оленя и наваливающий сообразного размера кучу. Далее, полагаю, шли дела римско-греческие, в хитонах и блевантинах (римляне на пирах опорожнялись сразу с двух сторон, щекоча горло павлиньим пёрышком – чтоб опосля побольше влезло, паки же – “дабы не обременять желудок” всякими соловьиными язычками и паштетами из печонок мурен, каковые в бассейнах откармливались мясом живых рабов. И – предпочтительнее – рабынь.) Шли дела рыцарские, описанные, впрочем, Мигуэлем де Сервантесом – не целиком, но частично, и опущенные Марком Твеном в его “Янки при дворе короля Артура” (в наши же дни – изображённые венгерским карикатуристом 60-х, фамилию не помню, что-то вроде “Ласло Тикош” или, может быть, “Джулия Ковер” – но это уже вовсе моя приёмная дочь; а изображён был рыцарь в полном облачении и с самоварным крантиком). Шли маркизы (почти по Сомову), в кринолинах и робронах, восседающие на горшочках. Шли дела современные и – наконец – “человек будущего”: таковой – глотает пилюлю и выпускает ... струйку дыма.
   Так мыслил вагнерист, шахматист и потомок армянских царей процесс пищеварения и прочего – разных лиц и эпох. Посадили его не за это. А так.
   Когда поставлю помянутый (и уже купленный Мишей Левиным) унитаз – попрошу художника Костю Бокова, пусть распишет сортир “а ля Фаддей Тиграньян”.
   Лэндлорд заплатит.
   Если же Костю не устроит цена, или по здоровью не сможет выбраться на Брайтон Бич, по получении программы “Компьютор-глазки” сделаю это сам. Рисунки облегчающихся мужиков и баб известного голландского живописца Рембрандта имеются в немецкой монографии “История нравов” в 6-ти томах, добытой для меня великим книжником Аликом Рабиновичем; он же мне представит сомовскую маркизу на горшочке из “Большой Маркизы”, у него есть, это для Шемякина он достал “Малую”, немецкую – да и самого Шемякина попрошу, не подарить, так хоть скопировать его рисунки на тему “Галантного века”, словом, материалу наберётся. Оформим.
   Заодно, ими же – и оформим сию “Малую сортирную антологию”, посвящаемую Кигелям. Сделаю издание и буду продавать.
   Лэндлорд заплатит.
   (У предыдущего лэндлорда, художника Володи Некрасова, есть рисунок мужика, мочащегося в телефонной будке, приводится в мышином рукодельном каталоге. Поместим.)
 

  Унитаз и художница Аня из Канады
 
   Пришла Аня, красивая, как унитаз, который привезла Мышь (на своём горбу, извозчиков не нашлось), а купил Миша Левин в “Сиерсе”, на горячую (как всегда) кредитную карточку. Пахнет божественно и стоит, где-то, по (моим) подсчётам, долларов 5 в месяц. Я имею в виду деодорант и химию для унитаза: 2 унции зелёненьких зёрнышек всыпал, налил в верхний бак 4 литра воды, и пользуйся. Цветом слоновой кости сам при этом. И квадратный. “Пак-а-потти”, одним словом, называется. Для туристов, безсортирных галлерейщиков и яхт. Емкость, при том – 4 с половиной галлона, или, в переводе на русские меры – почти пуд. Заодно и посмотрим, как и за сколько. (Один дневной “как”).
   А Аня пришла помимо, и не по поводу унитаза, а показать слайды новых картин. Очень красивые и все в графитти (собственными стихами живопись исписала). Хочет князя Багратиона на открытие, но я отговорил: оный князь Теймуразь – сукин сын и зануда, о нём у меня в главе “Ясная фарма” из ненаписанного романа и в напечатанной уже антологии, он её графитти, по серости, за сортирные надписи поймёт, человек он первой эмиграции, но свежести далеко уже не первой, и поэтому несколько конформист, и старомодный, а картины у Ани страстные и, где-то (зачастую) страшные. За год в своём, отнюдь не детском, возрасте выросла так, что меня удивила. Работы – где-то, помесь Филонова, Миро и Шагала, есть там и филоновская аналитическая серьёзность, и шагаловско-ларионовский примитивизм, и детская неожиданность Хуана Миро. Каждый год меня озадачивает. То такое говно привезёт, американскую мазню, вроде мюриалов Якерсона, что страшно смотреть, то вдруг выпрыгнет выше собственной (и моей) головы. Похудела ужасно. Коля, её муж, всё в той же венской форме, что и 13 лет назад, но он плотник, он плотно кушает и машет для здоровья топором или долотом, а Анька – вся, как есть, в холстищи свои изводится. Здоровые, двухметровые, при том. Начинала она, где-то, лет 15 назад – с абсолютного нуля, практически, Вася Ситников её ругал, почём зря, Шемякин же, напротив, акварели похвалил – а она и акварели, вразмах, как акриликом, писала – а к выставке в канадской галлерее в Сохо через год – мне о ней писать придётся, –
о ней, а не о унитазе.
   Но за унитаз хозяин обещал заплатить. 124 доллара, включая деодорант. За картины же Анины пока никто не платит, как и за мои стихи, впрочем.
   Почему и пишу.
 
/2 апреля 1988,
день покупки портативного унитаза
для себя и для галлереи (для публики, и, в основном, естественно – для дам).
Но когда ещё моя первая любовь, бэлочка, – второй раз приедет.../
 
 


POST SCRIPTUM:
 
Одним словом:
 
“Как утро прекрасно летнее!
Как чисто у речки бисерной
дочурка твоя трёхлетняя
писяет
              по биссектриске...”
 
            (А.А.Вознесенский)
 
finis
 
 
Комментарий 4-ый, зачином (забытым):
 
ОДА НА ВСЕЛЕНИЕ
В ПОСЛЕДНИЙ ПО СЧЁТУ ПОДВАЛъ
 
с посвищением проводнику е.коневу
 
сначала пришли мадьяры
пришли как всегда по делу
она на яркие дыры
подарки свои* надела   (*мои?)
 
а лучше пришла бы голой
тогда бы я был весёлый
и ветром сквозным всосало б
в подвал её юную голову
 
а сверху капает олово
а снизу потеет слово
явилась кобылой соловой
и снова запел соловей
 
и чайник кипел пикапом
заваренный чаем пекинским
и мэри пикфорд пикантно
ножки** свои раздвинула
 
харибда ли пасть разинула
иль сцилла на пол насцала
заводом степана разина
букетом массандр и мицхора
 
лежала как александра
держала его роксана***
бутоном цветком роскошным
художником косолаповым
 
на поле цвели не маки
а алые сраки макаки
прозаик сергей маканин
пил кофе кубинское мокко
(макал в кубинское мокко?)
 
бельишко в лохани мокло
мохнатое было мокро
и слово ея не молкло
во глубине маракота
 
а было на волге волгло
но мисси теряла писси****
рекой его огибала
пока не пришёл конев
 
и протянул провод
путём чего зделал вывод
мадьярки яркое вымя
четвёртый в ментовку привод
 
на новоселье подвала
парком и пивком поддавала
 
и расстояние от
составлял поэта живот
 
/12 декабря 1987/
 


* (мои, твои)
** ляжки
*** “Александр и Роксана”, картина французского (итальянского?) художника XVIII века, в запасниках Эрмитажа, не выставлялась. Александр там изображён лежащим на койке, Роксана же держит его за... В 60-х Русаков-Гусаков делал доклад по этой картине, для сотрудников и сотрудниц, демонстрируя слайды. Там на ампирной кровати барельефы, изображающие сценки с пастушками, пастушками, козочками и пр. – так Русаков-Гусаков доказывал, что картина не французская, а италийская, судя по позам и способам. Эрмитажные дамы ахали и закрывались ладошками (но смотрели сквозь пальцы). Картину даже я не видел, в недолгую бытность работником хоз.части Эрмитажа, но рассказывали.
**** oбнаруженные мною в америке 2 реки: мисси-писси и мисс-юрина (missipissy & missurina); так же звали кота и.а.бродского, см.


 


Комментарий 5-ый и, надеюсь, последний:
 
МОНОЛОГ НЕОБРЕЗАННОГО ГАМЛЕТА
ПО ПОВОДУ ЖИЛИЩНОГО КРИЗИСА
В НОВОМ ЙОРИКЕ


“нью-йорк раздирают на части
еврейские мясники”
(эзра паунд, в синхронном переводе кузьминского)
 

“если в кране нет воды
значит, выпили жиды...”
“евреи евреи кругом одни евреи...”
(народное)
 

“все бореи – евреи
все аиды – жиды”
(неточная цитата из и.бейна)
 

чем я спрашиваю жить мне
коль мешает жить мне жид мне?
хлебом ситным хлебом житным
маслом жирным?
 
чем я спрашиваю шарфман
колобком катаясь шаром
по моим подвалам шаря
светит штрафом
 
чем я спрашиваю кофман
из подвала вынес койку
и другого вынес сколько
нет покоя
 
чем я спрашиваю дора
в потолке зияют дыры
и татьяну гонит доба
выжить дабы
 
и некрасов и дремлюга
на жидяре в рост жидюга
пьют водяру друг у друга
мыслят туго
 
гин нахамкин глезер кигель
плавят злато сунув в тигель
и парит над ними коган
тоже погань
 
я кочую по подвалам
спит на нарах юра валов
а нахамкиным всё мало
валят валом
 
защищает меня молот
быв серпом под потц наколот
в новом йорке древний холод
плач и хохот
 
опекает меня левин
сам не бывши многохлебен
и другой печатник левин
тоже клёвый
 
оборзев очеретянский
допускает опечатки
разделя со мной печали
но в начале
 
комары и меламиды
внешне очень миловаты
но в масштабе мелковатом
так маклачат
 
я лежу лелея ПАМЯТЬ   (Sic!)
во дворе скучают пальмы
трудно жить в полуподвале
гонят падлы
 
лерман подарил мне тушу
приложив в придачу душу
соков шастает по сохо
свечи тушит
 
где жиды а где евреи
и от русских я зверею
жил у греков и варягов
тоже хрен ли
 
у китайцев и австрийцев
был под бульбу я острижен
и грозили мне острогом
очень строго
 
и мотаясь по европе
у беттины был я в жопе
и у кортус жил в потопе
выплыл впрочем
 
на последнем брайтон биче
пропиваю в пиве печень
печенеги и хозары
и казаринова
 
разобраться тут не можно
жид не жид как гамлет сложно
жить в нью-йорке невозможно
ну и хуй с ним
 
отъезжаю к папуасам
кенгуру питаться мясом
бить в там-там и калебасы
очень весело
 
но на берегу маклая
встречь стоят и помавают
дети деды и отцы –
У ВСЕХ ОБРЕЗАНЫ КОНЦЫ!
 
доехали...
 
/26 августа 1989/
 
– не последний! –
 


Комментарий №6, или
P.S. №2: БРАТЬЯ КИГЕЛЯ
(ТРОМБОН И РЕДАКТОР)
И ВСЕАМЕРИКАНСКАЯ СИМХА-КАДАССА
 
... отыскался “след тарасов”:
 
   “К моменту выпуска этого номера газеты в указанный фонд поступили следующие пожертвования:
   от 200 до 300 долл. –

   д-р Бенджамин Беннов;
   от 100 до 200 долл. –
   редактор газеты “Филадельфия” Владимир Кигель...”
(“Благодарность “Хадассы”*”, “Филадельфия”, 24 октября 1997, стр. 15)
* “В прошлом месяце в газете “Филадельфия” было опубликовано обращение президента “Симха” (“Хадасса”) Аллы Ройтблат, в котором она цитировала письмо президента Всеамериканской “Хадассы”...”

 
– неясным остаётся, что такое Всеамериканская Симха-Кадасса, равно и – сколько же долларов (украденных у меня?) пожертвовал ей Кигель-старший... 100? 200? 150?...
 
... Кигель-младший, бывший тромбон оркестра Киевского радио, в читаемой прессе покамест не возникал...

 

/27 октября 1997,
 по приносе Мишей Беломлинским
 свежих нумеров “Филадельфии”.../

 

   – впрочем, Кигеля из газеты уже попёрли. Не угодил или проворовался, при всей своей ново-кошерности.
 
/Прим. от 14 декабря 1997/
 


 
ТРАКТАТ О ПОЛЕВОДСТВЕ
 
                         лысенке, вавилову, вильямсу
 
1.
 
начиная свои периоды
пожиная свои плоды
в половодье и паче в по’л-воды
полеводы просят воды
 
суховеи вздымая в по’л-неба
в полдень по’волжья золотой
а на завтрак варёная полба
а на закусь горчит солончак
 
с поволокою очи чёрные
и очипок её опочил
поле полнится чёрными пчёлами
полевод помечтал о печи’
 
а поволжье вздымалось по’боку
колобку из обсевков муки’
мухи вялые ползали по’ мху
хоботок в мякину мокать
 
но и засуху победили
победита резцом и клыком
кличем астрахань оповестили
и собкор подписался кобком
 
сталин в поле промеж колосками
волк по волоку рыщет во кемь
волги голос раздался на каме
голос иволги молкнет в оке
 
запасные стоят суховеи
соловей распевает в перми
сталин едет с наташей в сухуми
рябоватые очи вперяя
 
трубка мира колечки пускает
и летят над страною они
и секретный завод выпускает
то что лоси не видят в тени
 
полевод полевода ласкает
коневод свиновода пои’т
и аляска по коми тоскует
и завод производит аи
 
по’лны по’лки больших магазинов
полной статью ступают полки’
и доносится слово “резина”
в отдалённые все уголки
 
на чукотке махотке на коми
на перми во крыму и на ко’ле
в небывалом подъёме накале
пионеры доя’ры наркомы
 
над страною усами лесами
над страною лучами лучины
это имя незвонкое “сталин”
и усы и прищур и личина
 
пращур ящур залечит в колечке
тихо блеют над речкой овечки
над страной возгораются свечки
ильича горят лампочки в печке
 
полевод неиспужно со стужей
с суховеями засухой дружит
и дрожит над страною колечко
и лежит позабыта аптечка
 
это было и будет навечно
над страною над степью над речкой
над чечнёй намечается сеча
кабана калибанова сечка
 
в поле мёдом поли’тая гречка
в полевом марше маршала гречко
над страной забубённой полдённой
ворошилом* проскачет будённый
 
и горят полеводы на волге
и павленко пылится на по’лке
свиноводов полки’ выступают
и на ВДНХ выставляют
 
и рабочий с крестьянкой ликуют
в ресторанах меню от луккула
только луппол** стопой апулея
ушагал далеко от алупки
 
ах на коми на кале на ко’ле
на колу’ посыпаем муко’ю
вызревает початком никита
и будённый откинул копыта
 
и царит над страной в половодье
та бригада лихих полеводов
что и волгу шутя победила
пол-беды под резцом победита
 
малышок мамлакат и стаханов
молча чёрной икрой истекают
и дают уголёк несгораемый
караимы под бахчисараем
 
2.
 
на бахче полевод ищет муху це-це’
а дрозофила тихо застыла в яйце
а дроздовцы в париже и с ними туркул
неподвластны уже ветерку
 
полевод полевод надвигается сушь
съела рожь на корню абиссинская мышь
и царит над страной несусветная чушь
а над чушкой парит грозный чуш её муж
 
полевод в половодье откинет коньки
и над ним загорятся тех звёзд огоньки
что рубиновой кровью горят над кремлём
чернозём и подзол золотой кремнезём
 
и взрастёт ужасающий сам-урожай
ты землица сырая сырьё нам рожай
и страна как невеста в соку хороша
хорасанским ковром словно степью дыша
 
и от северных скал до полярных морей
полевод и дояр свиноводом добрей
нам доставит тралфлот не копчёных угрей
а дары тех морей где гуляет борей
 
осетры нам намечут вагоны икры
и кедровые шишки и степи дары
и лозы молдаванской и уголь кузбасса
шашлыки и купаты колба’сы и мясо
 
и пою я тебя боевой полевод
пусть умолкнет навеки тот кто не поёт
в половодье степей и барханах пустынь
этим злакам цвести и моло’кам расти
 
вся страна превратилась в могучий кулак
и над ней развевается яростный флаг
и несёт его ввысь в суховей полевод
это волга повёрнута вспять нам поёт
 
это взлётом ракет расширяющих ширь
трубка мира колечками пишет: «за мир»
и замрут миллионы на западе там
и пойдут полеводам они по пятам
 
здравствуй мира заря и надёжный оплот
коневод и дояр свиновод полевод
 
всё ликует плодится растёт и поёт
 

/2 июля 1991/
 
* см. о демоне по имени “ворошило” в изысканиях анри волохонского, 2000 («митин журнал»)
** сел за апулея при сталине, см.
 

 
 

ПОСЛАНИЕ В МОСКВУ МЕТЛАМОРФИСТАМ

ОТ МЕТАФОРИСТА-МОРФИНИСТА
ИНАЧЕ ИМЕНУЕМОЕ –

ФИНИС ПАРАФИМОЗНЫЙ –
В ПАМЯТЬ НЕЗАБВЕННАГО А.Б.ИВАНОВА
 
               лиличке, вместо писма
 
я разлюбил гандлевского
цветкова и кенжеева
сопровского и левоневского
коих я ране нежил
 
у нех однаробразны речи
зело благообразны лики
как димы пригова их спичи
как с.довлатова их плечи
 
оне похожи как опята
как боратынский с барятинским
и вместе сдвинув како пяты
они носки разводят свински
 
разводят кашу на тарелке
гадают на кофейной гуще
стихи их нынче словно грелки
и дальше больше чаще пуще
 
похожи парщиков и жданов
владимов как и емельянов*
как юнна мориц с юным борей
с бореем северным не споря
 
как враз на все тимур кибиров
ево кибировая лира
играет марши дунаевски
и плачет плачет исаковски
 
како твардовский с матусовским
вновь на тусовке с долматовским
и композитор мокроусов
никиту мучит богословски
 
се – степь полынная россия
где столь знакома кажда кочка
где эсэспе могуча кучка
от эсэсме родиша дочка
 
стихи поются как кантаты
в штанах с белогвардейским кантом
и заливается катаев
и куры строют целоканты
 
и от джакарты до джамбула
сидит одна федула дура
сидит и ноги простирает
она итоги постигает
 
где лиля брыкнув с катаняном
где колосовы оскотинев
как арагоны и неруды
в перед ведут свои народы
 
где коммунисты и марксисты
где у марьяны мокры сиськи
где зри – не девы голосисты
а глеб горбовский и гандлевский
 
где на шестке своем шестинский
считает куклина шерстинки
а также кукина ияица
лицом Поэзия является
 
где в барабан тимуры бьют
боровиков на бой зовут
где три натальи ивановы
наполовину ильины
 
где кротко** евтуху драча***
торчат бобоны ильича
ростут внучата и рыча
из роста**** вытекла моча
 
но зри: россия не молчит
и точит память длинные мечи
и люберов короткие ножи
дабы пресечь любителей наживы
 
увы, писатели пресыщены и лживы
волос чесатели и пят равно растленны
и члены расправляют свои члены
исправно отсидевши зад на пленуме
 
был прав поэт, сказав: “души
прекрасные порывы!”
– и душат
и взирают удивленно
на вылезающие из орбит глаза
 
грядет гроза лоза***** коза слеза
и члены голосуют дружно “за”
 
/12 майя 1989
 ню-иорк/
 
* (правильнее – емельяныч)
** (уменьшительное от коротич)
*** (не то, что вы подумали; украинский поэт)
**** спецфотокор “огонька”, потоптанный в тбилиси
***** разумеется, юрий. ныне популярный бард.
 
 
 
Изъ книги
“БОБРЫ  И  ВЫДРЫ
БРАЙТОНА
в натуре”
 
ПОСЛАНИЕ НА КИНГЗ ХАЙВЭЙ
ЕЛЕНЕ АНДРЕЕВНЕ МАЛЬЧЕВСКОЙ
 
когда заходили в неву “никулясы”
мы с никой сидели точили мы лясы
а патоку здесь называют молассой
поскольку америка вся на колёсах
поскольку ни рыба она и не мясо
а в целом инертная серая масса
и ей управляет такая же пресса
а также тэвэ по причине прогресса
 
на брайтоне всем заправляет одесса
здесь носят изделия фирмы “адидас”
жиды и иранцы торгуют аджикой
в сравненьи с россией свободно но тесно
и что итальянское пресное тесто
даёт для прогресса уже нам известно
в америке всё беспредельно телесно
ничуть не талантливо и нетаинственно
 
в америке русский язык не в новинку
подобно наречью индейцев навахо
в америке русских давно уж навалом
плодятся двоятся нимало не вникнув
в обычаи местных туземцев и негров
в которых пришельцев влилась ниагара
они тут там-тамы а мы там татары
и нам незнакомы законов тотемы
 
из тотьмы и потьмы из сочи и поти
вливаемся мы чтоб вариться в компоте
в плавильном котле не того континента
чтоб только не есть микояна котлеты
потоком в москву потекла кока-кола
напиток что стал популярней какао
и едут слависты туда на коллоквиум
мудями звеня словно колоколами
 
живу как философ мой друг наклеушев
посильную лепту в алтарь тот наклавши
с тоскою взирая на чёрные клавиши
похожие цветом своим на калоши
катиться по плоскости сильно наклонной
лишённой столбов и перил и балясин
балета лишённой и только наклюкавшись
тоскую – когда же придут “никулясы”
 
(july 19 87, bensonherst)
 
 

 
ПОПЫТКА ПОЛУПОРТРЕТА БРАЙТОНА
в полупастельных тонах
 
                                 люсику межбергу
 
*
синагога имени ван-гога
одноухий реббе весь в прыщах
и свистит давидова праща
в колыбели курта воннегута
 
что-то стало нынче вони густо
в оных гуслях черви завелись
аллеманы доят коз ангорских
с подозрением на сифилис
 
галлофобы спикают на фене
из пекина вести донеслись
горбоноса голова ионафана
на которого составлено досье
 
синий гога обуян любовью
к родине которая тово
и к её склонившись изголовью
положил ей шило на живот
 
 
*
шилом в жилу ожечь кобылу
последний барьер в карьер
и я расскажу вам о том как было
погиб “иерусалимский курьер”
 
о том как “сион” сыгравши в очко
ворошиловским был награжден значком
о том как лимонов давал в очко
и много ещё о чём
 
о том как камянов хазановым стал
а толстому дали по тем местам
какие не можно в Святых местах
демонстрировать
 
о том как лобковых вошей черток
пасёт у генделевой меж ног
любовь маяковского очертив
линией имажино
 
о том как каганская какой став
суёт ефремову хер в уста
бар-села сидит барсуком в кустах
читая каббалу с листа
 
могуч и прекрасен русский язык
при тихой погоде воды янцзы
но насер и друг его давний ясир
еврейками брал ясырь
 
и русскими бабами тоже брал
от этих арапов не жди добра
и порта у всех побывала в портах
славянскую кровь попортив
 
и славен сион сионской горой
сипай в синай идёт напролом
саид и саул ему не пример
как и сеул например
 
каки и коки кошерных курей
душимых душманами в виде хорей
и резник по договору брадобрей
режет до самых бровей
 
обрезан напрочь миша затих
восходит солнце сиона в зенит
и где-то илья зунделевич зудит
предчувствуя судный день
 
 
*
ресторан на брайтоне “одесса”
расположен от меня одесную
а ошуйю кинотеатр “ошеана”
на брегу большого океана
 
в “чёрном море” скумбрию дают
в продуктовом книги продают
местых классиков которым в тягость
собственная “утренняя радость”
 
и кошерной буженины шмат
по талонам получил наш брат
славься и звени гульком наш брайтон
сичкина кульком на грош набравши
 
а у мончика херовый взгляд
резник совершил над ним обряд
и ему теперь весь свет обрыд
нечего и в руки взять
 
*
шевченки шульженки гульки
касторкою бубы легки
и имя им легион
доколе славен сион
 
доколе одессы кровь
вливается вкривь и вкось
и накося кока выкуси
за семьдесят баксов любов
 
а первый сорт стоит сто
от коей скрипит сустав
не баба бокал ситро
после столовских супов
 
на брайтоне брать не брать
жизнь полосата как зебра
а позади нас непрядва
где стерлядь топырит жабры
 
и валят в америку сабры
и сопли текут вдоль сабли
седые сибирские соболи
и фестивали в сопоте
 
заходится брайтон в шопоте
закутав бобрами жопы те
океан атлантический в шорохе
заменил балтийские шхеры
 
по брайтону бродят ван-гоги
и НИ ОДНОЙ синагоги
 
харчевни и рестораны
поклоны и реверансы
 
и я и подумать не смею
за ЧТО там убили евсея?
 
/18 иуля 1987,
в предвкушении переезда
на брайтон/
 

 


СИРОТА КАЗАНСКАЯ
ИЛИ
ЦВЕТОК СИМБИРСКИХ ПРЕРИЙ
 
                                        
машеньке...
 
позови, казань, меня на казни
прозвони – в нокдаун и нокаут
значит снова буду я наказан
девичьими робкими ногами
 
было еду по казённой по казанской
а вокруг позор и показуха
мутные масоны дышат в ухо
а москва тоскует по кирзовым
 
по кирным по кадровым по клёвым
змием золотистым и зелёным
поезд полз с казанского на сызрань
пахнущий мазутом и нарзаном
 
проезжал ли я казань не знаю
яко заяц петлями сквозными
под музыку токарева ножкой
я махал и отдыхал немножко
 
ой не надо ой не надо вилли
сколько клюквы сапогами надавили
что ступаем спелыми стопами
а по кафелю по каплям ох стекает
 
ой крапивой по сердцу стрекает
стрекоза ли сулико ли хали-гали
приезжали мы с пустыми с тороками
с отроками ставши стариками
 
в рукавицу заверну отроковицу
словно рюмочку хрустальную сморгона
и смородина смотри размером с луковицу
говорю горю и жалобно сморкаюсь
 
а в казани ну сплошное наказанье
татарва с мордвой гуляет неказиста
там ульянова не встретишь гимназиста
бородатого с раскосыми глазами
 
ты откуда сирота казанский зайчик
с мамой папой и вдобавок тётей аней
с чешуёю кость застряла в месте злачном
и звенят пятиалтынные в кармане
 
позвонить бы но казань лежит за канском
а туда мне вход давно заказан
было дело в омске томске красноярске
кокчетав-соль-вычегодске-краснодаре
 
помотало помутило по россии
не бывал я разве что в рязани
не бывал в тамбове и казани
кирзачи мои по ветру парусили
 
погуляли побалдели пофарсили
говорили по якутски по фарси ли
по нанайски эвенкийски и эстонски
слышал киев матюки мои и стоны
 
желторотый с желдорогою я свыкся
уезжая от египетского сфинкса
чтоб задать себе загадку на загладку
трускавцом прополоскавши носоглотку
 
еду еду а куда того не ведаю
и в аямовских столовых я обедаю
заедаю яблочное килькою
а теперь по аглицки я спикаю
 
только было дело под казанью
с ермаком садились в круг не по казацки
в казане варились кизяки
и кизлярку пили казаки
 
ох да было дело друг мой вилли
на далёких виллах бабы выли
на чугунной каменной корявой
я носил карман тогда дырявый
 
и в баку и в никеле и в пскове
пискарём пасомым и искомым
подле щуки-родины резвяся
а теперь сижу соплю развеся
 
на мотивчик дёрганый и мятый
только чьи-то руки пахнут мятой
только чьи-то речи пахнут рвотой
только чьи-то спичи пахнут квотой
 
оставайся ангел заяц оставайся
ключевой с ключиц водицей умывайся
я гляжу на твою кожу умиляюсь
и тебе я во всю рожу улыбаюсь
 
вася ситников куда ж ты друг мой ситный
рисовал у богородицы ты сиськи
у казанской а гляделася рязанской
фас пскопской а профиль тот конешно римский
 
так запуталось за годы несвободы
размешались размещаясь небосводы
расшатались на бродвее небоскрёбы
и хожу в техасской шляпе набекрень я
 
вася сашенька и много-много-много
так осталось остывая мало-мало
но гремит звенит казанская дорога
ох цитатою от сталина до мао
 
еду еду неподвижно годы годы
на земле живут различные народы
любит девушка красивые наряды
ну а я хожу по ресторанам голый
 
вот и старость – дар сказал – а где же мудрость?
сомневаться нынче стало очень модно
и ужасно в мире многолюдно
эти лица не запомнишь в морды
 
но мелькнёт казашка из казани
поведёт российскими глазами
ланью оленушкою газелью
болью красотою несказанной
 
робостью и грацией играя
ямочками щёк скуластых рдея
то казань татарская расея
вобла и таранка икряная
 
с дону с волги с финских скал холодных
пламенной колхиды полыханье
но живут в париже палешане
и цветут нарцыссы в холиоке
 
старый хрен любуясь сим цветочком
на конце поэмы ставит точку
и рукою держится за почку
зри – за атлантидой рассветает
 
камни верь дитя и то живые
только жизнь их медленна тягуча
нежную ко мне склоняешь выю
поцелуй с ладони девичьей сдуваючи
 
и увозит в чёрном лимузине
беглый барабанщик внук приёмный
чудо робкое немое изумленье
не моё
но всё-таки приснившееся
 
мне
 

/16 августа 1988/
 
 
 

ПОДУШКА ПЕРЕВОДЧИКА БЕККЕТА,
ИЛИ ПРЕДОБЕДЕННЫЕ ГАММЫ
НАТОЩАК
 
                           молоту и гоге,
                           фафе, замуэлю
                           и суке мальчевской
                           по кличке “афа”
 
нельзя подуфки брать от кафки
прифнятся ф ним дурные фкафки
и каждый молот молот молот
в дуфе таит фмертельный холод
 
а в дупе дупелей и белок
белок ево давно размолот
он любит тёлок любит целок
он хомо сапиенс разумный
 
барристер он или подьячий
отца безменова бориса
отца бирюлина бориса
он климовым в подушку плачет
 
он знал что значит женя клячкин
он галича с высоцким любит
он на таганке у любимова
нашёл немало дивных качеств
 
сначала съездив в аргентину
потом поехал стойко в ригу
он югослав его звать гойко
размер(ом) с хлебную ковригу
 
с виекоса нейдёт к нам фафа
но гера замуэль с мальчевской
и сука та по кличке афа
и гитарист взмахнул смычками
 
играя бодро на гобое
бедро нагое объявляя
и (ф)афа хвостиком виляя
сидит с отвислою губою
 
в неистребимой позе ники
самофракийской иль петровской
и ягод клюквы водяники
нейдёт на натюрморт перовский
 
засим, сказал художник шеф*
* (не ж.ш., а с.с.!)
мои картины это блеф
в антониони блоу-ап
поёт поэт: па-пара-пап
 

“поп ёб татарина”(*) – пардон
татарин жуткий был пердун
она слаба на передок
когда по радио пер гюнт
 
английский гунтер и кардиф
но удила укоротив
сидит драгун гусаром в кресле
поя бель кантом бель кариссимо
 
мой друг давай дави фортиссимо
ты в фортифакции горазд
какая грусть мой друг горацио
роди никифор аргентину*
* (а.н.колесникову-молот)
 
роди урания гишторию
и астрономия гурмана
се зри: сидит никита гуров
в тени обширной уринария
 
мальчевский гога кушал мало
под водку ревельское сало
солил сома и пикуля
сестрица пела о-ля-ля
 
смешались молот холод голод
смущались времена и нравы
смещались стремена и травы
звучал ужасный сверху хохот
 
торчал ужасный снизу хобот
плясал камаринскую робот
азимов айзек скушал лазер
дывысь какоф кошерен хазер
 
и березовский в березняк
увлек красотку маргариту
уехал в питер решетняк
а я скоблю своё корыто
 
мой друг я искренне скорблю
лаская шею скарабея
скопу я клювом оскоплю
но перед девой оробею
 
алеся, сильва силь ву пле
спою я арию атиллы
слеза стекает по сопле
а тело о какое тело
 
томится плоть молчит Господь
народ безмолвствует ликуя
и молот уплощает плоть
в стенах ешивного лицея
 
мадам не изменюсь в лице я
яйцо обрящу в холодце я
в колодце скисшем молоко
и бьют по оным молотком
 
и плоскогубцами их давят
и поскобливши отдают
гремит яичневый салют
стихами о прекрасной даме
 
подушка облита слезами
гляжу в окно там смутный день
подвязки приспускает дева
я славу рыцаря стяжаю
 
и клячкин тоненько поёт
в парадняке не быв прищемлен
о как стремителен полёт
давида ловкою пращою
 
я к небу очи обращаю
своих противников прощаю
в подушки голову склоня
прошу и их простить меня
 
/21 августа 1988
брайтон 15-ый/
 
(*) не моё, любимая припевка балетных аккомпаниаторш
 
 

СМ. ДАЛЕЕ

 

 

на первую страницу 

к антологии

<noscript><!--