на первую страницу 

к антологии

 

 

КУЗЬМИНСКИЙ О ПОНИЗОВСКОМ

 

МЫСЛИ О ТЕАТРЕ, АНАРХИСТСКИЕ И ДУРАЦКИЕ

(писмо Татьяне Яковской-Жаковской, жене Эдика Берсудского, театр “Шарманка”)

 

“... Я Бориса никогда не понимала больше чем на треть – хотя всегда было ощущение что гениально – какие-то слова западали в память и потом вдруг лет через двадцать – “дошло”.

(из писма Т.Жаковской, ученицы Понизовского, 3 января 2002, Эдинбург, Шотландия)

 

“... и попугай Жако”

(народ)

 

                                            памяти Бори Понизовского, безногого титана

 

“... и ещё сегодня писать жене эдика берсудского, в эдинбург или куда там – разнесло питер по высям и весям

о понизовском, как раз: архив бориса – растащили, о нём – ни у кого (так, почеркушки), а и я-то с ним – воссоединился на полгода всего, перед отъездом

гениальный легендарный отец и гуру всего питера, с 50-х, режиссёр небывалый (и – почти не бывший), и никому до него

лет пять-семь назад писала актриска норка грякалова: “деньги!.. на маятник!..” – тьфу, памятник – что одно и то же

а – рукописи собрать, книгу издать?..

не, памятник им подавай

а он у меня в антологии – в каждом почти томе возникает: и львовчанин виктюк “от него”, и безобразия в кургане, и пушкинская, 10, наконец

и игорь димент, тусующийся без толку тут, все 20 лет, “при голливуде”...

(из писма алле кадыш, 30-31 декабря 2001)

 

//www.zhurnal.ru/staff/gorny/texts/ponizovski.html

 

Таня, дорогая!

Две трети слов Бориса я попросту не понимаю, хоть это и гениально.

При нашем категорически антиподном отношении к филозофии и тиятру. (Не говоря – за музыку!)

Хотя и с Тищенкой-Банщиковым резвились, и “львовский период” у меня в антологии, а уж Димент-Колейчук и подавно.

Что-то всё “не так” и “не о том” пока.

И Гордона Крэга проходили, и Евреинов валяется, и даже чуть не кончил (по ошибке) театроведческий.

 

Возможно, по взаимоповязу с социумом. В коем был разочарован уже к 1962-му, в 22. Русско-еврейская итээрня, поголовные модные западники – ну, и с приложением Кабуки и Абе Кобо.

Минимализм “Да-Нет” (и фоты есть, и описания, и рассказы Сёмы Янушевского) – мне что-то говорит, но не боле.

 

Описательства Виктюка и Ганина, чей-то голый театр, маньеризм Юхананова – всё это как-то мимо, мимо.

Возможно, потому, что “революция” не состоялась – “синяя блуза” сменилась красным пионерским галстуком.

Паче, действ Бориса (кроме на фотах и в рассказах) не зрел, общались с ним по другому уровню: лично.

И я его “предотъездный ученик”: запомнились более скульптуры-брошки (на фоне городского пейзажа), лестничные действа с Машкой Ланиной (по рассказам же), симбиоз актёра-художника-поэта-драматурга-музыканта.

Сам тщился учинить некоторых массовых действ – да актёр-участник пошёл не тот, не футуристический (да и то: Маяковский отказался морду красить, к примеру).

Уяснив поверхностно-глубинно некоторых уроков Бори.

Словом, китайская грамота и театр тувинских шаманов-горловиков в юрте, на кошме.

 

О Понизовском нужен человеческий рассказ – мне что ж, 2 часа Сёмы с плёнки расшифровывать? С комментариями Шаррадика про Львов? Уже, по малости, привёл – в томе 3Б.

О Понизовском – нужен равномасштабный человек “из другой оперы”, а где он? Так, обрывки.

 

Естественное спасибо за прислатое, распечатал-прочёл, прояснилось некоторое “биографическое”, пара имён всплыла.

 

Но театр для меня в совке “а приори” не существовал (равно и сов.кино, ныне казомое в Техасе: “9 дней”, “Ванькино детство”, заставы и подставы, сплошной комиссар-Мордюкова).

Зрел и Лебзак-Толубеева в “Оптимистической”, и Юрского в “Карьере Уи”, и даже играл со Смоктуновским: изображал толпу педерастов в фильме “Чайковский”.

Не впечатлило.

 

Поэтому Борисовы эксперименты (наслышан, от многих), как и кино-действа Нуссберга (к 50-летию) – для меня были изначально ДОЗВОЛЕННЫМИ, даже когда он с Кнайфелем пел в филармонии – раком ноты по крюкам.

А меня в искусствах привлекало недозволенное – пусть “камерное” (по условиям), поскольку “мастшабное” было изначально невозможно.

Сравнивая Параджанова с Хамдамовым – первый “советское кино” (пусть и гениальное), второй – просто кино, “кино-кино”, для которого советского кино – просто “не было”. 50, а то и 75 лет “гэпа”, вперёд-назад к Люмьеру.

Дзига Вертов или “Ля страда” Феллини – и точка. “Расёмон”. И “Тарзан”, который чистое кино. От “Андалузского пса” до родов в камеру Брэкеджа.

Всё остальное – понты: Антониони и Гринауэй, Бертолуччи и Пазолини, Джармуш – и так до Фон Триера, который в попытке анти-кино (после цыпочки Бьорк – остаётся снимать только голое порно, что и намерен).

Смотрю, смотрю – и ничего не вижу. Альмадовар или Кустурица – всё, как-то, “без разницы”.

Несостоявшийся “Кинонуссберг” впечатлил меня маненько больше.

 

А в театр я отродясь не ходил. Я сам себе театр. Абсолютной и кондовой самодеятельности. Иного не дано.

От Борьки Пронина и футуристического нового года Валентины Ходасевич – всё это самопал, самиздат, сельская самодеятельность (Кургана или Уфы).

Пусть и гениальная самодеятельность.

Мало, мало! Сплошное рок-действо Шевчука и Кинчева, “Аукцыона”-“Аквариума” (даже – не Курёхина!)

 

А большего не дано.

Потому и не рвался я в 60-х к Борису (в 50-е “по возрасту” не поспел). Встретились уже – осенью 1974, на моих “23-х”. Где-то полгода продружили (как и с Женькой Рухиным). Предотъездные, подзавязочные.

 

Отчаявшись срежиссировать действо, с таким быдлом, как неуправляемые самовлюблённые художники и поэты – хулиганил сам, театр одного актёра, кое-как получалось. На голом импровизе (см. – у Понизовского).

 

А уж в Америке театр... От Техаса до Нью-Йорка – полуголодный-полуголый, бесприбыльный, что туземный, что эмигрантский. За 25 лет – ну, 2,5 спектакля видел, авангардно-некоммерческих. Писать-вспоминать даже не о чем.

 

Остаётся – быть самому себе театром. Иногда получается.

Театр – как был крепостным, так крепостным и остаётся, кто бы ни ставил. Изначальная несвобода – от общества, финансовая, компромисс, конформизм.

 

Так что в театр я не хожу. И философия-музыка для меня закрытые искусства, сплошной герметизм.

А я человек открытый (всё остальное – Фрейд и Кинзи, подсознание).

Можно и рожу покрасить, и голую жопу разрисовать (что и делал), но всё это не театр, так, индивидуальное действо.

Для театра нужны актёры, помещение и бабки.* Что Боря и умудрялся делать. Но я этого не видел.

 

Только – слышал.

 

/3 января 2002/

 

* и не мешало бы – публику (но где её взять?)

вот, предлагал, в примеру:

 

“... отчего предложил тут страдающим поклонницам – хэппенинг, чёрно-красно-бело-зелёный:

на чёрную сцену – выкатывается зелёный пулемёт “максим”, с полным боезапасом, и – очередями в зал, по белым лицам и манишкам – только красные брызги летят

никто, почему-то, не берётся устраивать и спонсировать

все хотят “нежного” – как у асадова-евтушенки

или высоко-интеллектуального, чтоб свой недоинтеллект развить...”

(из писма алле ж)

 

ТАКОВО МОЁ ОТНОШЕНИЕ К ТЕАТРУ...

 

(2002-2005)

 

ПОНИЗОВСКИЙ О СЕБЕ

 

 

на первую страницу 

к антологии

<noscript><!--